Читать онлайн Иван Шалаев - Чораслэк

© Иван Алексеевич Шалаев, 2025

ISBN 978-5-0065-8493-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– …телек есть, ну, сам понимаешь, не ловит ни хрена, у меня вон пару кассет осталось, в магазине поди есть чё…

Михалыч осмотрелся, поднял меховую шапку, почесал лысую голову и опустил шапку на место.

– Чё ещё… О! Окна. Ну тут ваще, полный фарш. Того года поставили, всю зиму в тепле. Пластиковые…

Он тяжело подошёл к подоконнику и хлопнул по нему ладонью, чтобы показать – пластиковые. Гордо кивнул.

– Ну чё?

Я расплылся в улыбке (не наигранной: мне правда было радостно видеть такого простого и открытого мужика здесь – на стройке все унылые, только и знают, что вздыхать да бухать):

– Беру.

Михалыч довольно хмыкнул:

– Ну, давай до-о-оговор смотреть. Я у Гришки, ноториуса, всё сделал, ак чё поди так подпишем?

– Я пробегусь.

– Бегись, бегись…

Я начал скакать глазами по пунктам договора. Вроде всё как надо. Михалыч всё стоял и грузно дышал над душой, поэтому я у него спросил:

– Ты-то щас куда? Не грустно за бесценок отдавать квартиру-то?

Он сразу помрачнел и осунулся:

– Ак чё мне… Как Ленка моя от ковида этого сраного… Он уж тады кончился, карантину не было, а её схватил и того… Ничё не держит. В Уренгой попробую, поди чё там найду, у меня там близкие. Троюродные.

Он тяжело вздохнул. Я быстро пролистал в конец договора и подписал, сделал то же с копией. Пока Михалыч возился с подписями, я метнулся к сумке в прихожей и достал пухлую пачку «синеньких» и бутылку «Арарата». Ох и дорог, зараза. Но, раз Фёдорыч сказал, что надо, значит, надо. Традиция. Положил аккуратно деньги рядом с мужиком, тот молча взял их и сунул в огромных размеров барсетку. Следом на стол приземлился коньяк.

– Михалыч, стопки доставай.

– О! Эт ты прально!

Он косолапо прошёл в кухню, прогремел посудой в шкафу и вернулся с двумя гранёными красавицами. Я открыл бутылку и разлил первую, чуть капнув на лист договора.

– Мой будет. Ну, Михалыч, давай за новое начало!

Он только кивнул и махнул стопку. Зарычал, занюхнул рукавом. Кажется, его схватило сразу. Я разлил ещё: между первой…

Михалыч проследил за тем, как янтарная жидкость наполняет рюмку и кивнул ещё раз:

– Давай за Ленку мою… Без неё я б тут… Обои гля какие. Ну? Сама с Салехарда везла. Детишки её любили… Лена Петровна звали. Она ж, – он опустил голову, – понимаешь, и в школе, и дома, и ещё двоечников подтягиваться звала. Мной их пугала… Своих не успели…

Вздохнул.

– Сполохи любила. Бывает, прихожу: на кухне нет, в ванной нет, в комнате… Вот так вот штору, – он приподнял плотную коричневую ткань, открывая за ней зеркальное продолжение комнаты, проявившееся в стекле балконной двери, – а она стоит там, закуталась вся, дрожит уже, но – смотрит…

Он сморщился, словно отмахнулся от чего-то и опрокинул вторую. Я только покивал – никогда не умел поддерживать, тем более таких огромных мужиков:

– За Ленку, – и махнул вдогонку.

Михалыч взял у меня бутылку и разлил третью.

– Давай, Юрец. За нового хозяина. Хороший ты мужик, – его, кажется, уже развезло. – Ленка бы одобрила.

Я невольно улыбнулся и чокнулся с ним.

После третьей он засуетился, быстро отнёс стопку в раковину, вернулся, сложил договор пополам и сунул его в барсетку.

– Ладно, Юрец, оно, конечно, всегда к месту, но у меня автобус через полчаса, – он прошёл в прихожую и проверил молнию спортивной сумки, что всё это время стояла на полу. Вся жизнь в одной сумке… – Давай, живи тихо, гуляй лихо, хы-хы-хы.

Михалыч оделся и, не застегнувшись, присел на дорожку.

Я прислонился к косяку и позволил старому хозяину спокойно попрощаться со своим домом, который мне достался за четверть месячной вахтенной зарплаты.

Первые пару дней терпелось в общем бараке, но там так тоскливо было, на каждом углу бухалово, Фёдорыч сам на посёлке, когда не на объекте, а во время работы его не найти. Поговорить просто не с кем. Никто даже на банальные вопросы не отвечает – глазеют и пьют. Я хоть и сам не прочь – но и не так всё же. Не в отпуск приехали, работать.

Начал искать объявления, но интернет был пуст, видимо, потому что в большей части посёлка ловило только «Е». Пришлось пойти по старинке, от дома к дому (на счастье, их в Чораслэке совсем немного, с полсотни, что ли), так и встретил объявление Михалыча.

Хотел сначала просто снимать, но подумал: куплю сейчас за пятьдесят, через два месяца отдам за тридцать – дешевле выйдет. Купить-продать-купить-продать-купить-продать… Сколько ещё таких циклов будет? Поскорее бы поднять бабла, на паспорт, визу, и свалить отсюда. Спасибо Димону, подсобил. Спасибо Михалычу.

Так и познакомились. А теперь прощаемся.

Михалыч поднялся и протянул мне свою огромную лапу:

– Ну, бывай. И это, не засирай. Ленка срач не любила.

– Не засру. Удачи! – я ответил на рукопожатие.

Он нацепил варежки, гигантские, кожаные с меховым подкладом, подхватил сумку и, в последний раз оглядев бывшее жилище, без слов открыл дверь и понёсся вниз по лестнице, так, что стены задрожали от тяжести его шагов.

Я посмотрел ему вслед, закрыл дверь и развернулся на месте, новым взглядом обегая всё видимое пространство. Теперь хозяин тут я.

Чораслэк (прибл. с хант. «дорога к морю») – рыбацкий посёлок на побережье Обской губы, в трёх сотнях километров от Салехарда. Население: ████ человек.

Изначально был хантыйской деревней, разросшейся при советской власти, что надеялась наладить отсюда поставки свежей рыбы в столицу, поэтому принудительно заселила населённый пункт и дала ему статус ПГТ. Впоследствии выяснилось, что из-за отсутствия путей сообщения доставка рыбы из Чораслэка выходит дороже, чем с острова Сахалин.

На данный момент медленно вымирает за неимением градообразующего предприятия. Большинство населения – ханты, которые занимаются оленеводством и рыбалкой в окрестностях, почти не живут в посёлке, хотя имеют квартиры в нём.

Посёлок считается одним из самых холодных населённых пунктов мира. Рекорд температуры, зафиксированный здесь – -6█,█°C.

██ ██████ ██24 года компания ███████ выкупила у государства побережье в районе посёлка Чораслэк с целью построить здесь рыбоперерабатывающий завод.

Я припарковался рядом с серым, местами ржавым от старости, занесённым снегом из-за долгого простоя «Крузаком» Фёдорыча (и во сколько он на объект приезжает, в пять утра?), заглушил двигатель и быстро выскочил из машины. Печка, конечно же, не работала, но я успел надышать, пока ехал до стройки, поэтому надо было хоть чуть-чуть тепла сохранить.

Кроме «Тойоты» и моей новоиспечённой, такой же проржавелой, «Нивы» на импровизированной парковке машин не было. Странно, я ведь не один спец…

Мужики как раз шли на объект под строгим взглядом бригадира. Они недобро озирались на сливовый джип, который я долго и муторно пытался закрыть – замки промёрзли, неизвестно, каким чудом я открыл дверь полчаса назад. Не знаю, чем я так им всем не понравился. Ну захотел жить отдельно – и что с того?

Главное, что Фёдорыч на моей стороне, а его они не слушать не могут. Я подошёл к нему и протянул руку. Тот вместо приветствия кивнул в сторону машины.

– Я ж тебе говорил, яйца отморозишь ходить пешком. А ты упирался.

– Ну, знаешь, и так не шибко тепло. Печка не фурычит. Да и радио не ловит, скучно.

– Всё лучше, чем полтора часа переться с посёлка. Не понимаю, чем ты думал вообще.

– А хрен знает.

Бригадир шумно выдохнул.

– Ну чё, твои в ночи объект доделали. Иди, принимай, руководи.

Я невольно поморщился и вздрогнул – то ли от нежелания препираться с мужиками из-за неправильно расположенных розеток (это был первый готовый объект, ещё не успели друг друга почувствовать, сто процентов будут недопонимания), то ли от резкого дуновения ледяного солёного ветра, через нос проникшего в каждый миллиметр тела и заморозившего его.

Махнул Фёдорычу и поплёлся по склону вниз, к раскинувшемуся в обе стороны до горизонта каменистому пляжу, что весь (кроме стройки) был покрыт толстым слоем льда. Море, почти полностью чёрное в тесной тюрьме губы, отлично различимое даже с такой небольшой возвышенности, сегодня было спокойно. Поэтому, по сравнению с прошлой неделей, было даже вполне себе, наверное, второй свитер даже был лишним.

Я подошёл к ближайшему объекту – несуразному прямоугольнику «штаба» на толстых стальных сваях, откуда мудрые руководители будут управлять заводом. Бригада уже была там, мужики толпились у входа (хотя спокойно могли зайти внутрь и не мёрзнуть) и только кивнули – монтажники мне достались неразговорчивые, но работящие: справились быстро и без пререканий.

Поэтому был страх, что сделали на отвались, и сейчас придётся ругаться, но команда не подвела. Началась рутина: залезть в каждый угол «штаба», проверить изоляцию, посмотреть стабильность напряжения в разных комнатах.

Бригада сначала ходила за мной, но, видимо, потому что претензий я не выказывал, спустя несколько осмотренных помещений расположилась в «конференц-зале», узкой комнатёнке с десятком стульев: удачливые на них, более медлительные на полу. Только старший бригады терпел муку проверки вместе со мной и сам словно всё перепроверял, да периодически выглядывал откуда-то из-за угла Санёк – один из рабочих – с очень недоверчивым и подозрительным взглядом своих узких тёмных глаз. Он смотрел так на меня все десять дней, с момента знакомства, но на вопросы о причинах странного «интереса» отмалчивался.

Но всё было чин-чинарём, ни одного нарекания. Фёдорыч уже сейчас заселяться может, обживать для будущих светил рыбоперерабатывающей промышленности. Ещё час ушёл на опись и отчёт.

– Отлично, мужики. Пошли в корпус, план второго объекта обсудим.

Бригада снова дружно кивнула, но, когда мы добрели до барака, в котором они все жили, рядом остался только старший, остальные разошлись: кто греться к печке, кто на перекур, кто звонить родным. Старший пытался их позвать на своём, но никто не отозвался. Я, конечно, понимал, что меня здесь не очень жалуют, но так пренебрегать своим начальником было просто возмутительно.

Я оставил старшего бригады вместе с планом и подошёл к углу с печкой. Там, среди других, стоял тот, кто мозолил мне глаза всё время инспекции, и весело вёл негромкий разговор.

– Санёк, ну что за дела? Быстрее начнём, быстрее закончим. Помоги мне всех собрать.

– Я Санка, – бросил он презрительно и словно шикнул на меня.

– А я как сказал?

Он только отмахнулся от меня и вернулся в диалог на местном наречии. Меня аж передёрнуло от такого неуважения. Что-то внутри щёлкнуло, в ушах зазвенело. Хотел же по-хорошему…

Я взял со стола кружку, наполнил её в бочке и вылил воду в печь. У мужиков округлились глаза, они отпрянули от меня. Я сжал кулак.

– Заебали, их зовут, бля, работать, а они в хуй не дуют. Быстро всех собрали!

Они не шелохнулись, напуганно смотрели то на потухающий огонь, то на меня, то друг на друга.

– Ну, чё языки в жопы запихали?

Где-то за спиной хлопнула дверь, и вдруг в общий зал с шумом метнулась какая-то тень. Ворон. Запустили, идиоты. Как теперь его выгонять? Откуда здесь вообще живность?..

Птица покружилась по помещению и села на потолочную балку, громко гаркнув несколько раз. Посмотрела на меня.

Санёк что-то начал лепетать на смеси русского и своего: