Скачет Марьюшка на Коне-Огне, дороги перед собой не видит, только о матушке и думает, мечтает свидеться с ней. Вот уже и распутье. Четыре дороги ведут в разные стороны света. Спешилась Марья, коня крепко-накрепко привязала, огляделась. По фиалковому небу золотыми искорками ночь звезды рассыпала. Спрятавшаяся за тучкой луна игриво выставила бочок. Тишина стоит, ни веточка не шелохнется, ни травинка. Подле дороги камень лежит на бычью голову похожий. За верстовым камнем берёза старая. Кора трещинами изрыта, по стволу мох ползет. Но величественно возвышается берёза, золотым кокошником крона венчает её. Засмотрелась Марья на красоту такую, да вдруг услышала тонкий перезвон, шедший от листочков. Вроде что-то березка сказать хочет. Слушает Марьюшка, а понять не может.
– Извини, сестрица, – говорит Марья, – Никак в толк не возьму, что ты хочешь поведать мне.
Наклонила берёза ветви, с серебряным звоном упали в руки девице серёжки. Поклонилась она берёзке:
– Спасибо за подарок. Буду хранить его!
Спустилась Марья в лощину. Туман змеёй ползет по низу. Холодом вязким льнет, под одежду забирается.
– Нехорошо мне, будто кто-то рукой ледяной сердце сжимает, – поёжилась Марьюшка.
Огляделась, да никого не видит.
– Матушка, – крикнула, – отзовись! Это я, Марья. За тобой пришла. Матушка!
Нет ответа. Туман вьётся вокруг ног, опутывает. Не замечает этого девица, матушку кличет. Туман выше поднялся, перед глазами клубится, всё собой застит. Конь-Огонь встревожено мечется на привязи, ржёт, но не видит и не слышит его Марья. Недалече цокот копыт раздается. То Бранибор с Макаром скачут, за ними Звон-Парамон спешит. Туман уж с головы до пят обволок девицу, ни цокот, ни крики до неё не доносятся.
– Откликнись, матушка! – но призрачная мгла поглотила марьюшкин зов.
Пелену рукой разгоняет она, пытается что-либо разглядеть, но лишь всколыхнулась туманная марь. Вышли люди из неё. Платья пепельные, погребальные. Лиц не разобрать, мрак клубящийся вместо лиц. Тленом веет от них. Хватают Марью руками стылыми, тащат за собой, шепчут тусклыми голосами:
– Иди с нами, иди.
От рук хладных заледенело сердце девицы, о матушке забыла. Идёт покорно. Из тумана пенящегося меченосцы появились. Вдоль пути встали, мечи подняли, скрестили их над головой Марьи. По мечам всполохи багряные идут. Отсветом падают те всполохи на княжну.
– Иди к Чернобогу, ждёт он тебя, – шепчут люди без лиц. – Была ты Мореной, дочерью Князя и Тлена, теперича же Царицей Тьмы станешь. Слушает их девица, головой согласно кивает.
– На одном троне с Чернобогом восседать будешь.
– Стихиями повелевать будешь. Бури и штормы тебе покоряться.
– Царство мёртвых и живых подвластно тебе будет.
Перестала чувствовать холод стылый Марья, оледенела, чёрный огонь занялся в глазах её:
– Буду властвовать над землей и морями, над небом и океанами. Царицей Тьмы буду.
Мерещится, что едет теперича она уже в открытой карете. Карета эта из чёрного алмаза драгоценного. Мерцает светом таинственным, страшным, завораживающим. Вместо колес у кареты кабаньи лапы. Копытами бронзовыми стучат по земле, гул от сего идет. Клыки кабаньи оглоблями торчат. Не конями запряжена карета, а шестью птицами чудн′ыми. Оперенье пурпурное, головы золотом блестят, глаза рубиновым светом сверкают, крыльями цвета ночи со свистом машут. Везут к престолу царскому Марью, что ждет её как владычицу Тьмы. Престол тот золотой вдали высится. Чёрными сапфирами украшен, подушки красного бархата лежат на нём, на полу шкуры диковинных животных разбросаны.Стража стоит в одеждах воронова крыла. Неотрывно смотрит на трон Марья, желает стать Царицей Тьмы.
