Крайний случай - страница 2

– За такую сумму год надо работать, – отозвался Анатолий.

– Я за этот год загнусь. Ссуду бы беспроцентную взял. Да кто ее даст?

– А как ты сюда попал? – включился в разговор Тимофеич.

– С работы возвратился, и после ужина возникла сильная боль за грудиной. Крутит, не отпускает. Я к жене, благо она у меня медработник. Вколола баралгин. Прошло. Но примерно через час пришлось «скорую» вызывать. Приехали пьяные в стельку. Жена загородила меня. «Не пущу к мужу, – говорит. – Давайте лекарства, я сама все сделаю, а если нет, то вашему руководству сообщу!» Врачи не стали возражать. Но через час-два боль вернулась. Грудина заныла, как хворый зуб. Пришлось опять звонить в «скорую». Меня – в хирургическое отделение. Ночь. Заспанный хирург осмотрел, сказал: «Это не мой больной» – и ушел. Меня – в приемник. Я там загибаюсь, а медики как-то странно поглядывают. Тут до меня дошло: принимают за наркомана, которого ломка трясет. На мое счастье заведующая кардиологией пришла. Она мне: «Возьмитесь руками за косяк и повисите на нем». Я повис. Она: «Как себя чувствуете?» Я: «Боль вроде поутихла». Она: «Быстро носилки сюда – и ко мне в отделение». Вот уже больше двух месяцев здесь…

Больные страсть как любят излагать истории своих болезней. В этом жанре они Шекспиры.

(Бочка – это такой северный вариант временного жилья: по виду большая бочка, а внутри комнаты).

***

День четвертый

«Мы выходим из небытия и через несколько десятков лет возвращаемся обратно. И этот уникальный момент времени тратим на пустяки…»

Тимофеич готовился к выписке. Он сидел на кровати и перебирал красочные бумажки.

– Разыгрывать дома буду. Двадцать второго марта мне пятьдесят пять исполняется. Вот друзья лотерейные билеты и подарили. Может, выигрыш ко дню рождения выпадет.

– Сколько у тебя пенсия? – поинтересовался Николай.

– Две сто семьдесят пять.

– А что не подработаешь?

– В этом дурдоме работать? Да иди оно....

Отозвался Анатолий:

– Мужики, кто мандарины будет?

Тимофеич:

– Да они ж с голубиное яйцо.

Николай:

– Между прочим, у голубей мясо очень вкусное. Я их пробовал, когда на «земле»* строителем работал. Чую, духом аппетитным потянуло. Пошел по запаху. Оказывается, наш сварщик целое ведро этой птицы наварил.

Анатолий, доедая второй мандарин:

– А у нас в селе целая история с курами произошла. Ночью колхозный сторож проснулся от треска и кудахтанья. Быстрее в курятник с ружьем наперевес. Забегает, а там переполох: куры мечутся, пух снежной пургой летает, через дыру в соломенной крыше полная луна сияет. И вроде как человек в углу мечется. Сторож быстрее курок взвел и только палить приготовился, как из угла голос донесся: «Не стреляй. Я десантник. У нас тут учения. Я случайно на твою крышу приземлился». И вовремя же сказал он. А так сторож подстрелил бы солдатика, и автомат бы не помог.

Николай:

– Ох нас в армии и гоняли! Суворовцы командирами были. Строгие. Не дай бог, найдут на плацу или в казарме окурок. Так ночь, полночь – поднимали по тревоге всех. Четыре солдатика брали за углы плащ-палатку. В центр плащ-палатки клали найденный окурок. Остальные выстраивались сзади. И так, соблюдая порядок, бегом километров …надцать. Потом рыли яму, стандартную – похоронную. Офицер бросал окурок туда. Яму зарывали и отпевали покойный бычок, исполняя гимн Советского Союза…

Вечером мужики открыли свой холодильник, в палатах таковые имеются, и чего там только не было: и мяско нарезкой, и сальце… И, попивая горячий чаек, ударили холестерином по сосудам, чтобы было что капельницами вымывать.