Они договорились увидеться через день, и она пришла. И снова они гуляли теперь уже целый день и заходили выпить кофе во все еще украшенные тыквами и гирляндами кофейни, и эти часы с Осенью были пропитаны запахами карамельного сиропа и булочек с корицей. Они встретились еще несколько раз, и в одну из таких прогулок он, наконец, узнал вкус яблочных губ…
Он будто бы оказался в аду и чувствовал лишь запах виски и отчаяния. Ветер яростно срывал с деревьев последние жухлые листья. Их черные ветви тянулись к стремительно надвигающимся сумеркам. Месяц тускло серебрился на полуночно-синем небе. Его света вполне хватило для того, чтобы Джек различил оранжевое пятно, что мерцало вдали. Внутри у него похолодело. Может, он спит и видит сон про лес, усыпанный тыквами? Но это была реальность, обернувшаяся для него хэллоуинским кошмаром.
А ведь когда-то он был здесь счастлив. Их компания вечно ищущих охотников из не вполне благополучных семей провела среди этих дубов и сосен их общее на всех детство. Они спешили сюда после школы и появлялись дома только с наступлением сумерек, хотя и знали, что получат подзатыльники от родителей. Ему казалось, что все это было с ним в какой-то другой жизни, где солнце всегда светило тебе в спину, куда бы ты ни шел. Сколько лет он здесь не был?.. Когда все их игры и прогулки вытеснило увлечение видеоиграми, пивом и случайными знакомствами? Несколько раз он приходил сюда с девушками, несколько раз с пивом и девушками, несколько раз с пивом и друзьями. И все. Только так. Он не был здесь только с Осенью, а значит, как минимум три года. Все, что было до нее – череда пьянок с друзьями и случайных связей, – превратилось в огромное мутное пятно. Вся его жизнь до встречи с ней была огромным мутным пятном, и он не мог вспомнить, когда и с кем был здесь в последний раз. Да и неважно. Главное – с кем он будет здесь этой ночью.
Сердце билось как бешеное от обжигавшего его предчувствия. Осень здесь. Осень была в каждом позолоченном ею листке и каждой увядшей от ее дыхания травинке, в каждой выращенной ее нежными руками тыкве и в лившихся с небес лиловых сумерках, что оседали на деревьях. Все эти годы Осень шептала листопадом его имя, когда он сидел на скамейке, и солнце теплыми лучами грело его спину. И в шелесте листьев, и в дуновении ласкового сентябрьского ветерка он всегда слышал одно-единственное слово: «Джек!» Она звала его сюда, в свои владения, а он все не шел. А потом все-таки пришел, но не один – и шепот ее превратился в яростный ноябрьский ураган, который сорвал последние листья детских надежд с его души. Больше она не звала его. Больше солнце не грело ему спину, не окутывало золотистой дымкой, не защищало от осенних холодов. Все это осталось в его ушедшем детстве, в которое уже никогда не вернуться. Он больше не слышал ни голос Осени, ни голос своей души, последний шепот которой он заглушал алкоголем и пьяным смехом.
Страшная правда была в том, что он все еще мог услышать голос Осени, но для этого пришлось бы оставить то грязное болото, в которое он превратил свою жизнь. Стоило ему обернуться, и солнце ослепило бы его своим лучезарным сиянием. Он слишком привык блуждать в созданной его внутренними демонами тьме, и встреча с собой настоящим, с солнцем его жизни принесла бы ему неизведанную боль. А боли он боялся. Потому и предпочел плыть по течению, втайне надеясь на чудо.
