– Гармонию мы им обеспечим, – согласился офицер. – В самый раз будет.
«Уральская звезда» был единственным в Демидове рестораном высшей категории, где бухих посетителей ублажали балерины из варьете. Это помимо эстрадных лабухов из вокально-инструментального ансамбля типа «Веселых ребят» или «Грустных девчат», одетых в одинаковые цветастые пиджаки и рубахи с отложными воротниками. Все плясуньи числились артистками кордебалета из балетной труппы академического оперного театра имени великого композитора и подрабатывали вечерами в кабаке, дрыгая ногами в штопаных колготках.
Но в «Звезду» наши друзья не пошли.
– А что мы там делать-то будем? – спросил вдруг Колесов.
– Есть, пить, танцевать, – ответил Дементьев. – Че еще там делают?
– Встанем вкруг, девки поставят в центр свои сумочки и пошли плясать: тапа-ли-ный пух, жа-а-а-ара, июнь…
– Пошли к тебе, – предложил директор, – дешевле будет. Ефро-синья, Ефро-синья, жо-па толста, морда синя!
И затарившись необходимыми дефицитными продуктами в гастрономе «Центральный», чья директриса была хорошей деловой знакомой Дмитрия, направились прямиком в его холостяцкую квартиру, где весело провели время чуть не до самого утра: сначала за общим трапезным столом, потом разбрелись парами. Колесов на правах хозяина расположился с судейской барышней в комнате на широком диване, а Ивану с комсомолкой досталась раскладушка со скрипучими пружинами на кухне.
Никакую польку-бабочку они не танцевали, а тискались под начавший набирать обороты советский рок. Именно тогда о себе во весь рост заявили «Машина времени» и «Океан Эльзы», «Аквариум» и «Кино», «Телевизор» и «АукционЪ», «Урфин Джюс» и «Наутилус Помпилиус». Они были на радость меломанам записаны на более-менее сносно звучащих пластинках фирмы «Мелодия».
А утром, даже толком не успев продрать красные от бурно проведенной бессонной ночи блудливые «шары», Иван неожиданно вспомнил, что за ним к половине восьмого к его общаге прибудет, как и положено директору по штатному расписанию, персональный «Москвич-412» производства ижевского моторного завода, противно голубого, как яйца дрозда, цвета. С личным водителем татарской национальности, у которого был длинный, как у худой бабы, язык.
У невыспавшегося Ивана был такой вид, будто вот-вот наступит комендантский час, а у него кончились командировочные на обратный проезд. Поэтому, попрощавшись впопыхах с дамами, директор, как был в югославском костюме, немецких туфлях и при галстуке, оголтело, во весь опор, устроил себе небольшой кросс из центра на рабочую окраину: такси в то советское время было заказать так же сложно, как, скажем, засунуть в карман солнечный зайчик.
Успел, слава богу: недаром же он вернулся из армии со значком «Воин-спортсмен» первого класса. Водила ничего не заметил. Правда, когда Ваня вечером с повинной головой вернулся домой, жена, даже не спросив его, где он, «сволочь бесстыжая, ребенка бы постеснялся», шлялся всю ночь, огрела его по морде мокрой тряпкой, которой в ту минуту мыла пол в общем коридоре на восьмом этаже заводского малосемейного общежития.
У заместителя директора Колесова в распоряжении был почти такой же, но только поношенный грузопассажирский «Москвич», двухместный, с закрытым кузовом. Такие пикапы в Демидове называли «сапогом», на остальной территории страны он почему-то значился как «каблук». «Сапог» был хоть и неказистым на вид, но вполне надежным и удобным транспортным средством, как и сами сапоги, выпускаемые нашей фабрикой, выполнял мелкие перевозки, в частности, обслуживал фабричную столовую. Ну и Колесова возил по должностной нужде.
