Василий откинулся в кресле и стал обдумывать сложившееся положение дел. В данный момент он считал, что в них нет ничего трагичного. Обычная рутинная работа, которая требует кропотливого серьезного подхода. Это просто жизнь со своим разнообразием проблем. С годами она каждого человека заставляет становиться мудрым и не вздрагивать при каждой сложной ситуации. Василий научился справляться с обстоятельствами. Единственным, как он считал, слабым его местом оставалась память. В минуты душевных тревог его мысли невольно возвращались в далекое прошлое, в далекую и, казалось, забытую жизнь. Нет, он не сетовал на судьбу. Что случилось, то и случилось. Ничего уже изменить нельзя. Ему повезло, он выдержал. Не сломался под ударами судьбы, как многие. С достоинством перенес адские душевные муки. Словно пропустил через себя ток высокого напряжения, который возродил его в ином качестве. Видно, так на роду ему было написано. Василий надеялся, что он со всем справился. И получил за это заслуженную награду. Теперь ему только оставалось благодарить судьбу…
В первые часы, дни после убийства Петьки, ранения Солодовникова и захвата заложников Василий не сомневался, что наше «гуманное» правосудие обеспечит ему высшую меру наказания. С этим приговором он был согласен и желал лишь одного – скорейшего его исполнения. Тогда Василий не думал о Петьке, о Солодовникове, о своей распутной жене Светке. Он думал о той боли, которую причинил близким людям. Своей маленькой дочери, престарелым родителям, которые должны были жить с клеймом: родственники убийцы. В тот момент Василий ни с кем не хотел видеться. Не было у него нужных слов раскаяния, не было и оправдания своему поступку. Это потом, когда его отпускали поочередно на похороны родителей, он их ранний уход напрямую связывал со своим необдуманным поступком. Просил последнее прощение, все отчетливее понимая, что вместе с Петькой он расстреливал свою душу.
Его начали избивать уже в машине, препровождая с места происшествия в следственный изолятор. Два зарвавшихся молодых лейтенанта Голобоков и Постнов, видимо, снимали стрессовое состояние. Василий не сопротивлялся, воспринимал яростный мордобой как само собой разумеющееся. О своем здоровье он в тот момент не думал, поэтому, наверное, боли не чувствовал. В одиночной камере следственного изолятора молил о скорейшей смерти, и этот это заглушило до утра нестерпимую душевную боль. Утром он подписал все записанные с его слов протоколы, хотя и не всегда понимал, о чем ему говорил следователь.
Судьба порой над нами глумиться. Она безжалостна, понял Василий, ее веления беспрекословны, и напрасно пытаться что-то изменить. Уже поздно, может быть, лучше подумать о будущем. Сколько Василий не буйствовал, не бравировал перед блюстителями закона, не отказывался от пищи, не отклонял предложенные кандидатуры адвокатов, высшую меру наказания не потребовал даже сероглазый прокурор. Хорошие отметки и характеристики в личном деле обеспечили ему заключение по общему режиму. Василий не понимал, что происходит, он ведь уже простился с жизнью. Зачем ему этот дополнительный, трудный шаг с того света? Все с ним происходило как во сне. Только от этого жуткого кошмарного сновидения невозможно было избавиться. Сначала Вася даже искал экстремальный случай, чтобы приблизить свой печальный конец, думал перерезать вены, отравиться, погибнуть в драке. Сокамерники признали его сумасшедшим: еще бы, он буквально кидался на всех, не прощая мелочных обид. В его глазах была смерть, пробирая всех холодом от пят до кончиков волос. Только сам он ее не видел и даже не догадывался, глядя на бледнеющие лица блатных и отморозков.
