Крещение Руси и Владимир Святой - страница 36

Ярополк не отказался от сделанного Владимиром «подарка». Узнав еще до исхода года о бегстве брата, он немедля отправил в Новгород своих посадников (именно нескольких, не менее двоих). Лишнее доказательство того, что к захвату Новгорода князь киевский действительно был готов – по крайней мере, морально. После гибели родного брата едва ли он стал бы особенно скорбеть об уделе и даже жизни сводного «робичича». Прибавление власти возбуждало жажду еще большей. «И стал владеть один в Руси», – подытоживает победы Ярополка летописец.

Впрочем, до реального единовластия Ярополку было еще далеко. На Руси, повторим, еще оставалось немало князей, в том числе «великих». В Полоцке княжил Рогволод, в Турове – Туры. Собственное княжение, как полагают многие ученые, сохранялось еще на левобережье Днепра, в Чернигове. Здесь правила отдаленная родня Рюриковичей. Дань Ярополку не платили радимичи. После же гибели Святослава отложились покоренные именно им – и только ему, со своей точки зрения, данью обязанные – вятичи. В западных землях, на Волыни, вырастали собственные княжества, стольные грады которых, превращавшиеся в города, размерами (если не богатством) соперничали уже с Киевом и превосходили Полоцк. И помимо этого, у всех подвластных Киеву племен сохранялись свои «княжения» с мелким «княжьем» во главе.

Теперь, однако, с киевским князем как с великим князем русским начали считаться и независимые доселе соседи. Даже Рогволод Полоцкий искал с ним союза и готов был признать верховную власть Киева. Можно было не опасаться миролюбивой Ольги и ищущего дальних краев Святослава. Но теперь Киев обратил оружие внутрь Руси, и каждому надлежало сделать свой выбор. Выгоды складывавшейся ситуации Ярополк использовать не успел – как не успел и показать, насколько способен справиться с подступающими проблемами и стать подлинным «самовластцем» Руси.

Правление посадников Ярополка в Новгороде закончилось уже краткое время спустя. Весной или в начале лета 976 года Владимир вернулся с варяжским наемным войском. Прибыв в Новгород, он не встретил ни малейшего сопротивления. Ни новгородские люди, ни дружина с Городища не собирались сражаться со своим князем за Ярополка. Сойдя на новгородский берег, Владимир просто призвал к себе посадников Ярополка и заявил им: «Идите к брату моему и так скажите ему: Идет Владимир на тебя, выстраивайся к бою с ним». Посадников упрашивать не пришлось. Они покинули Новгород и поспешили на юг с грозными вестями.

В изгнании, наняв свежие силы, Владимир – не без влияния решительного и честолюбивого Добрыни, главного движителя всех дальнейших событий, – решил более не бежать от опасности. Если Киев угрожал Владимиру, следовало самому нанести удар. Это было бы и местью за брата Олега: сколь бы ни скорбел Ярополк, гибель эта оставалась на его совести. Конечно, в идее мести за Олега можно увидеть долю лицемерия – едва ли Владимир питал к нему более теплые чувства, чем к Ярополку. Но, с другой стороны, первая кровь, пролитая между Рюриковичами, должна была потрясти всю Русь и не меньше самих Рюриковичей. Чужих им, вроде Рогволода, это побуждало скорее, во избежание худшей доли, пристроиться к победителю. Но в своих, живущих по закону кровного единства и кровной мести, возбуждало жажду мстить. С точки зрения княжеского права и родового закона прав был Олег, и не делом Ярополка являлось мстить за чужие «обиды». Если же Ярополк вывел себя за пределы кровного закона, то мстителем оставался один Владимир – пусть «робичич», пусть сводный, но брат. К этому взывало «отчее предание», а Владимир в те годы служил ему беззаветно. Победа же сулила киевский престол.