– Похоже, Димитрий пребывает в отчаянии, – заметил я, как следует осмыслив поступок царевича. – Что могло стать причиной?
– Страх за свою жизнь, – ответил Константин, вглядываясь в сияющий на солнце купол Святой Софии, хорошо различимый из любой точки города. – Кто-то внушил ему, что Иоанн желает расквитаться с ним за все прошлые обиды.
Несмотря на высокомерие и надменность, Димитрий не обладал ни смелостью, ни самостоятельностью. Я знал, что во дворце найдется не один десяток людей, способных управлять слабым духом царевича в своих целях. Сам того не ведая, он превратился в орудие политической борьбы. Очень опасное орудие.
– Если не принять меры, Димитрий может зайти очень далеко… – начал я, однако Константин не дал мне договорить.
– Я сам займусь этим, Георгий, – сухо проронил правитель Мореи. По его глазам мне стало понятно, что он не желает, чтобы кто-то вмешивался в их семейные дела. – Однако ты пришел поговорить со мной не о брате?
– Не о Димитрии, это верно, – согласился я. – Но о Феодоре. Благодаря вашей уступке он еще на один шаг приблизился к короне василевса. Мне кажется, что покидать столицу в столь непростой момент крайне опасно.
– Я заранее знаю, что ты сейчас скажешь, Георгий. Но не изменю своего решения и не стану противиться воле императора.
Замолчав, Константин вновь устремил свой взор на расстилавшийся перед ним огромный город.
– Ты же понимаешь, в каком тяжелом положении мы сейчас находимся, и потому я не хочу новых раздоров в правящей семье. Посмотри вокруг! Той великой империи, о которой нам любили рассказывать наши учителя, давно нет!
Константин указал на Августеон – форум, вдоль которого возвышались гордые статуи ромейских императоров, правивших столетия назад.
– Нам часто рассказывают о славных победах прошлого, но прошлое – утешение для стариков, а мы должны подумать о том, что будет завтра!
Печаль, сокрытая в словах моего господина, была мне близка и понятна, но я не стал прерывать его, ибо Константин продолжал говорить голосом своего сердца.
– Мы с тобой живем в век великих перемен. Оглянись – мир вокруг меняется, но, когда я смотрю на Константинополь, мне кажется, что время здесь остановилось. Если бы сейчас Константин Великий взглянул на город, основанный им тысячу лет назад, он без труда узнал бы его, несмотря на ужасное запустение, которое царит повсеместно.
Грустно покачав головой, он добавил:
– Я чувствую, что время, которое история отвела Константинополю, подходит к концу. Нас ожидает судьба Рима. Но мы еще можем бороться, и я сделаю все, чтобы защитить свое государство. Надеюсь, Господь поможет мне в этом.
Я терпеливо выслушал речь своего господина и лишь затем промолвил:
– Мне хотелось бы верить, что Господь услышит ваши молитвы, но прежде следует заручиться поддержкой иных сил.
Константин кивнул головой, веля мне продолжать.
– Армия и религия – вот две надежные опоры для трона, – произнес я. – Но если солдаты готовы отдать за вас жизнь, то многие простые горожане, поддавшись на проповеди Марка Эфесского, готовы взяться за оружие, чтобы сохранить независимость православной церкви. Вам не заслужить их доверия, если вы вступитесь за латинян.
– Люди всегда верят своим пастырям, – задумчиво произнес Константин. – К тому же я и сам отчасти разделяю воззрения Марка, он умеет находить дорогу к сердцам людей.
– Мне уже довелось в этом убедиться, – вкрадчиво промолвил я. – Георгий Куртесий, наш общий друг, уже переметнулся к его сторонникам. Странная метаморфоза – государственный судья и член синклита вдруг ударился в религию и превратился в обычного фанатика.
