– Опасного фанатика, – поправил меня Константин. – Куртесий никогда не понимал, что речи Марка, сколь бы правдивыми они ни были, не принесут много пользы. Оба они замкнулись в своей вере и не хотят видеть, что творится сейчас в государстве. Они настраивают народ не только против Рима, но и против моего брата, называют его отступником, как когда-то называли Юлиана21. Этого я простить им не могу.
Константин отошел от парапета.
– Но пока не будем об этом. Лучше обсудим, что нам предстоит сделать, – сказал он, предлагая мне сесть.
Мы устроились за небольшим столиком, который стоял тут же, на террасе.
– Крестовый поход имеет своей целью изгнание турок из Сербии и Болгарии, – продолжил Константин. – А мы должны позаботиться о наших собственных интересах.
– Что вы имеете в виду? – взволнованно спросил я.
– Я имею в виду Балканы, – ответил Константин, проводя рукой над столом, словно там была расстелена карта. – Пока турки отвели свои основные силы на север, мы ударим по их южным рубежам. Закрепиться на полуострове будет несложно – греки устали от османского гнета и будут всячески содействовать нашему делу. Кроме того, афинский герцог Нерио обещал поддержать нас, если я предоставлю защиту его владениям.
Имя афинского герцога оживило в моей памяти не самые приятные воспоминания.
– Нерио всегда боялся турок больше, чем василевсов, и я не уверен, что он решится действовать открыто против султана, – засомневался я. – К тому же есть определенные осложнения личного характера…
– Понимаю твои опасения, – уловил мой намек Константин и, подлив себе немного вина, продолжил. – Нерио не забыл, что я поддерживал его противников в борьбе за афинский престол, однако он должен понимать, какая опасность нависла над его княжеством со стороны османов. Старые счеты должны остаться позади, главное, что сейчас наши цели совпадают. Он нуждается в союзе с нами не меньше меня, поэтому я надеюсь на его помощь.
– История показала, что Нерио слаб и ненадежен, – упорствовал я. – Не следует полагаться на него полностью. Он до сих пор правит лишь по милости султана.
– Именно поэтому он и будет действовать заодно с нами. Ему известен переменчивый нрав турецкого правителя.
Осушив свой кубок, Константин посмотрел на меня и спросил:
– Что скажешь, Георгий? Ты одобряешь мой план?
Помолчав несколько секунд, я промолвил:
– Я больше дипломат, нежели воин, и не могу рассуждать о таких вещах, как военная стратегия, однако вполне представляю себе политические последствия этого шага.
– Продолжай. – Константин не сводил с меня глаз.
– С одной стороны, вы без борьбы уступаете престол своему брату Феодору. Однако война, которую вы развяжете на Пелопоннесе против турок и латинян, объединит греческие города под вашей рукой и обеспечит верность армии. Ваши победы сделают вас кумиром народа, в то время как ошибки Феодора могут подорвать его авторитет.
– Ты неисправим, Георгий, – рассмеялся Константин. – Во всем ищешь политическую выгоду.
– Просто я слишком хорошо знаю характер вашего брата и понимаю, чего ждут люди от своего правителя, – объяснил я, по примеру Константина наполняя свою чашу янтарным вином, которое источало аромат императорских виноградников. – Если военная удача будет на вашей стороне и Балканы вернутся в состав империи, то это станет первым шагом к восстановлению нашего государства. Греки не забыли о своем великом прошлом и мечтают вернуть его.
