Она выбрала средний темп ходьбы, чтобы солнце не напекло голову, надела бейсболку с длинным широким козырьком. Дыхание было ровным, а походка пружинистой и твердой. Довольная собой и окружающим миром, Лена сказала себе, что, покинув компанию Зубова и Суханова, приняла единственно верное решение. Но она ушла, выдержала характер, поборола страх. Ушла, хотя догадывалась, что за мысли копошатся в голове Суханова.
Тот все сплевывал на песок и морщился, словно хотел сказать Зубову: командир, ты совершаешь ошибку, отпускать ее нельзя. Суханов что-то буркнул на прощание и отвернулся. Наверняка, когда Лена спускалась с холма на дорогу и ее затылок стал отличной мишенью для стрелка, лапы Суханова зудели и тянулись к карабину. Но он не выстрелил, потому что не захотел идти против Зубова. Теперь она свободна, главное сделано. И пусть впереди еще много приятных и не слишком приятных приключений, все кончится хорошо. Она благополучно доберется до людей, а там… Что будет «там», Панова точно не знала, лишь могла предположить, что даже в этой глуши есть автомобили, а на четырех колесах до настоящей цивилизации останется только проехаться с ветерком.
За своими мыслями Лена не заметила, как холмы кончились, пропали за горизонтом, вскоре оборвалась и грунтовая дорога, превратившись в довольно узкую тропу, которая змеей вилась вдоль голой степи. Оглянувшись назад, Панова не сразу поняла, с какой стороны сюда пришла и куда направляется. Она достала компас, расстелила на земле карту, которую дал Зубов, скорректировала направление и тронулась дальше, выбрав ориентиром едва заметный холмик. Вскоре тропка сделалась совсем узкой и потерялась в высохшей траве.
Панова не жалела себя. Она прибавила шагу, думая на ходу, что она сильная закаленная женщина. На ее теле нет жира, только мышцы. Третий год она занимается карате, много двигается, два раза в неделю посещает бассейн, летом крутит педали велика, работает на тренажерах и со свободным весом. Несколько переходов по степи она выдержит легко, без видимого напряжения. Эти мысли вылетели из головы, когда Панова, зацепившись башмаком за сухие стебли травы, первый раз растянулась на земле.
Она решила, что задала слишком высокий темп, сделала уже шесть километров, не меньше, и немного выдохлась. Нужен короткий отдых – всего-то. И, если уж честно, по этому пеклу идти нельзя, пусть солнце немного опустится.
Сил хватило на то, чтобы глотнуть воды из пластиковой бутылки, раскатать спальник, накрыться им. Лена впала в странное забытье, не сон, не явь. Через пару часов она открыла глаза, стащила мятый пиджак, задрала рукава майки и осмотрела плечи. Лямки рюкзака натерли на коже бурые полосы, похожие на синяки. Ноги побаливали, а спину пронзала острая боль, от поясницы до самой шеи. Закатное солнце, висевшее над степью, кажется, под вечер стало еще жарче. В эту минуту физиономия Суханова не казалась ей отвратительной.
Панова подумала, что еще не поздно вернуться, она наверняка найдет обратную дорогу. Она удивилась своему малодушию и с отвращением посмотрела на огромный рюкзак. Она открыла банку говяжьей тушенки, съела пару ложек мягкого волокнистого мяса, закусила галетой, попила воды и решительно поднялась на ноги.
Ночь наступила так внезапно, будто сам бог, нажав кнопку, выключил дневной свет. Панова брела по степи, освещая дорогу фонариком, иногда она останавливалась, смотрела на звезды и шла дальше. Теперь мягкие ботинки представлялись ей орудием изощренной пытки, а в рюкзак, кажется, кто-то незаметно подложил несколько кирпичей.
