– Такую рану рукой не нанесёшь. Его ударили чем-то тяжёлым!
– Может, рукоятью пистолета? – предположил Корнев.
– Вполне возможно.
– Наверное, подозреваемый напал на сержанта и задушил его! – предположил лейтенант. – А тот, защищаясь, сумел выхватить пистолет и шарахнул его по башке.
Зверев расстегнул кобуру убитого сержанта и указал на лежавший в ней пистолет.
– По-вашему, Комельков стал душить Лычкина, тот достал пистолет, ударил подозреваемого рукоятью и, прежде чем скончаться, засунул пистолет обратно в кобуру! Вы хоть немного думайте, лейтенант, прежде чем нести ерунду!
– Виноват, – промямлил дежурный.
– Если бы сержанта душили, на шее должны были бы оставаться следы, – уточнил начмед.
– Эти двое не нападали друг на друга, с ними расправился кто-то третий, – подытожил Зверев.
– Он, кажется, пришёл в себя! – воскликнула Софья Юркина.
Зверев шагнул к Комелькову и опустился на колено. Лёнька открыл глаза и тупо озирался по сторонам.
Увидев перед собой Зверева, он прохрипел:
– Я узнал его… Он здесь, он теперь мент…
– Спокойно! Ты узнал человека, который убил сержанта! Так? – спросил Зверев.
Лёнька кивнул и застонал от боли.
– Этот же человек напал и на тебя? – крикнул Зверев.
– Да… – превозмогая боль, простонал Лёнька и снова потерял сознание.
Зверев схватил Лёньку за рукав.
– Ему нужен покой. Перестаньте его трясти, – воскликнула Юркина.
Зверев отступил, но, увидев, что Лёнька снова пришёл в себя, снова придвинулся к нему.
– Вы шли по коридору и…
– Я его узнал… узнал эту сволочь.
Лёнька снова застонал, его глаза смотрели в пустоту. Он дёрнулся, провёл по лицу окровавленной рукой, оставив на нём тёмный багровый след.
– Фишер!.. Это был Фишер? – Зверев старался не трясти Лёньку и говорил как можно спокойнее.
– Что вы делаете? Вы же его убьёте! – закричала Софья Павловна.
Карен Робертович, подошёл к Юркиной и отвёл её в сторону.
– Ты узнал убийцу? – в очередной раз переспросил Зверев.
– Узнал! Я его узнал… – Лёнька затрясся, и Зверев понял, что раненый смеётся. – Подумать только: рыбак рыбака…
– Это был Фишер?
Лёнька, словно опомнившись, дёрнулся и стал озираться по сторонам.
– Фишер! Фишер! Конечно… Я же его нарисовал! Где? Где рисунок? – Лёнька попытался приподняться на локтях, но тут же откинулся назад. – Он забрал его! Сволочь! Забрал мой рисунок!
– Не волнуйся, – Зверев придержал руку Лёньки. – Постарайся ещё раз спокойно рассказать, что здесь случилось.
– Да-да… конечно! Меня вели по коридору, вот этот, – Лёнька указал на мёртвого сержанта. – И тут я увидел этого. Он сразу всё понял! Понял, что я его узнал! Я закричал! Он ударил вашего в грудь, тот тут же рухнул. Это тот же самый удар! Удар Фишера! Когда он бросился ко мне, я прижал руки и вжался в стену. В этот момент он ударил, но попал по рукам. После этого он выхватил пистолет и ударил по голове. Я мог бы закрыть и голову, но я боялся… Так боялся оторвать руки от груди… Вы точно не нашли рисунок?
Зверев помотал головой. От целого потока слов вены на висках Лёньки надулись, кровь выступила из-под повязки. Его лицо перекосилось, но он продолжил:
– Я сделал всё, как и обещал. Я нарисовал портрет Фишера, и ещё… Я должен был сказать это сразу… – Лёнька вцепился Звереву в пиджак и рванул на себя, прошептав в самое ухо. – Андрей! Фишер вернулся за Андреем…
Лёнька в последний раз дёрнулся, закряхтел и застыл, не разжимая руки.
