Коридор почти пуст – на административном этаже редко шарахаются студенты, тем более сейчас вот-вот должен прозвенеть звонок.
– Он мне нужен, – ответила Аринка на мой вопрос. – Насть, я хочу перевестись на бюджет.
Это невозможно. На нашем отделении всего пятьдесят бюджетных мест, и они распределяются по всем пяти курсам. На бюджет попадают либо через высокие вступительные баллы, либо через огромную взятку. Причем взятка – более реальный вариант.
Я смотрела на Аринку и хмурила брови:
– Что, проблемы у родителей? Денег нет на обучение?
Она взглянула на меня снисходительно:
– Денег у нас никогда нет, но я не из-за родителей хочу. Пусть платят. Мне. Сто двадцать тысяч в год – круто, а? Почти пол-ляма отложу к концу пятого курса.
– Зачем? – потрясенно спросила я и тут же осеклась от глупости собственного вопроса. Аринка рассмеялась и не стала отвечать. Мы молча пошли по коридору. У выхода на лестницу, прежде чем нырнуть в шумный поток шатающихся студентов, я снова остановила ее:
– А как Мазитов тебе в этом поможет?
Аринка снова нацепила насмешливую улыбочку, но я знала это выражение отчаянной решимости, мол, плевать, а я вот так вот сделаю!
– Н, я помогу ему, а он – мне!
Я схватила ее за руку:
– Ты с ним спишь?!
Аринка посмотрела на меня восхищенно и рассмеялась. Видимо, ее приятно удивило, что я могу говорить на такие щекотливые темы откровенно и не жеманничая.
– Нет, и надеюсь, до этого не дойдет!
Мы пошли на пару, и там на одной из задних парт Аринка шепотом рассказала мне, что Мазитов – сын одного старого приятеля ее отца, что отец Аринки и отец Мазитова когда-то вместе работали на заводе. Родители Аринки знали, что Ринат сейчас – важное лицо в институте, но попросить как-то пропихнуть дочь на бюджет им не позволяла гордость. Об этом Аринка говорила с презрением и ненавистью. Когда она узнала, что у ее собственных родителей есть такие полезные связи, то устроила им истерику и скандал, а потом сама пошла к Мазитову представляться и знакомиться. Пока они просто болтали и несколько раз пили кофе.
– По-моему, я ему нравлюсь, я его забавляю, – говорила Аринка. – Он сам пишет эсэмэски, мол, приходи посплетничать. Может, ему нужна инфа о преподах или о студентах. Не знаю. Но ему явно хочется, чтоб наше общение продолжалось. Надеюсь, тот факт, что наши родители дружат, удержит его от желания меня трахнуть.
На языке так и крутился вопрос: а если нет, ты согласишься? Но я промолчала. Спросила только, как она собирается просить его о такой огромной услуге, как перевод на бюджет, и что даст взамен. Но Аринка только пожала плечами. Тогда она не посвятила меня в свои планы.
Пока Мазитов возится с чайником и чашками, я продолжаю стоять как вкопанная. Он предложил мне присаживаться, но желания рассиживать с ним за одним столом, мирно попивая кофеек, у меня нет.
Повернувшись, он обращает внимание на мой суровый вид, и ухмылочка сползает с его лица. Он повторяет приглашение садиться и даже немного отодвигает стул. Но я и шага не делаю. Дверь, ведущая обратно, в приемную, так близко к моей спине, что я могу на нее опереться.
– Спасибо, я постою, – отвечаю я с каменным лицом. – И кофе тоже не буду. Я не пью растворимый.
Вот так тебе, козел. Сам давись своей мерзкой жижей, мня себя эстетом. Купил банку кофе чуть дороже двухсот рублей и думаешь мнить себя аристократом?
Мазитов неуверенно ставит кружку на стол, все еще предлагая ее мне. Вторую он держит в руках и садится в кожаное кресло – на свое место.
