Крис и Карма. Книга вторая - страница 28

Перечитав эсэмэску, Вадик обиженно засопел и посмотрел на часы – было без пятнадцати минут семь часов вечера. Ранние сумерки уже давно опустились на город, и лишь недавно выпавший снег, пока еще чистый и пушистый, ровным белым сиянием стоял за окном. Вадик нажал на кнопку, и его эсэмэска понеслась над заснеженными домами, улицами и перекрестками, прямо к его дому, по которому, надо сказать, он уже изрядно соскучился. Ведь пошел четвертый день, как он переселился в свой офис. И если первые три дня, самые тяжелые и безнадежные, он тупо провалялся на служебном диване, то сегодня, наконец, встрепенулся и сам себе твердо сказал – хватит! Это решение особенно окрепло после того, как он заглянул в пустой холодильник. В самом деле, не помирать же с голода в ожидании, когда Светка перебесится и позовет его домой. Она-то, небось, тот говяжий язык до сих пор лопает и салатом из кальмаров закусывает… Нет, так дело не пойдет, так – вообще не катит… Он тоже нормально поесть имеет полное право, а потому сегодня у него – ресторан! И хороший, ну, просто очень хороший шмат мяса, какой-нибудь бифштекс с кровью, и триста грамм водочки под него он себе обязательно закажет. А что – легко! А Светка пусть еще один язык сварит, потом на сливочном масле обжарит и съест, он – не против. Он – не жадный. Только куда вот такое раздельное питание и проживание может завести – он не знает, и в данный конкретный момент – знать не хочет. Раз Светку это никак не колышет, раз она не догоняет, чем дело может кончиться, ну, значит, так тому и быть. Лично он ничего такого не хотел и никогда не планировал…

Вадик тщательно намыливает щеки, подбородок, внимательно рассматривая в небольшом круглом зеркале смуглую, смазливую физиономию синеглазого брюнета, брошенного жестокой Светкой на произвол судьбы. Да стоит ему только… Но тут Вадик спотыкается в своих приятных размышлениях, неожиданно вспомнив казаков-разбойников, их прикольный привет, и все то, что из этого получилось…

«Вот, паразитки! Вот, сучки! – добродушно ухмыляется Вадик. – Это они мне подсунули, пока я утром под душем отмокал… То-то они все утро ржали, как молодые кобылки, пока его в дорогу собирали. А он-то, он – как лоханулся! Ну, только попадитесь вы мне, я с вас, сопливые путанки, три шкуры сниму…»

Но знает Вадик, уже сейчас – твердо знает, что ничего, кроме трусиков, он с них снимать не будет. Хохма есть хохма и эта – ничуть не хуже других, и что тогда обижаться, виноватых искать. Если сам сдурковал – сам и отвечать должен…

Натягивая свежую рубашку, Вадик неожиданно наткнулся взглядом на клинок, мирно дремавший в ножнах за стеклом книжного шкафа. Заправив рубашку в джинсы, он открыл створки шкафа и взял свою странную находку в руки. И все благодушие с Вадика тут же слетело: он вдруг почувствовал малопонятную, но явную тревогу, как-то неуютно ему стало, словно бы за его спиной два реальных пацана договаривались ему морду набить. Медленно и плавно он потянул клинок из ножен, в который раз удивляясь плавным изгибам кинжала, напоминающим морские волны. Да и сама поверхность этого клинка, изготовленного, похоже, из дамасской стали и покрытого ассиметричными пятнами, в сочетании которых отчетливо просматривался силуэт человека, чем-то неуловимо напоминала поверхность океана в солнечный день. Число изгибов,(так и хотелось думать – волн) равнялось семи. В самом клинке, рядом с рукоятью, были сделаны два небольших углубления, отливающих вороненым блеском внутренней части охотничьего ствола. Вадик удобнее перехватил рукоять кинжала: большой и указательный пальцы сами собой легли в эти ямки, и он с удивлением почувствовал, что его правая рука стала как бы длиннее как раз на длину клинка, а сердце учащенно застучало, забилось в груди, словно бы какая-то серьезная опасность угрожала сейчас ему. И так все это было реально, серьезно, – сердцебиение и страх перед чем-то неведомым, – что он поспешил задвинуть клинок в ножны и с облегчением перевел дух. Что это было и было ли вообще – Вадик не стал на эту тему заморачиваться, а сунул кинжал в ножнах на прежнее место и прикрыл стеклянные створки. Бог с ним, кинжалом: лежит он себе на полке, никого не трогает, ну и я его не буду трогать…