И что всё это значит? Да то, что невесту ему эту навязали, либо весь из себя такой положительный няша на деле является обычным говнюком и… бабником.
Хоть я и не удостаиваю Рональдса своим почетным вниманием, на протяжении всей дороги ощущаю эти тяжелые пожирающие взгляды. Не видела бы, как он умял свой стейк, испугалась за сохранность своих коленок и груди, которые уже десять минут мысленно обгладывает этот… водитель.
Смыкаю веки, погружаясь в себя.
«Тебе нескольких непрочитанных сообщений было мало, чтобы навсегда от меня отвалить? Время, когда мы игрались в одни и те же Барби, давно прошло! В себя приди, Нэнси и отвали уже от меня наконец!».
Кажется, Линдсей не скупилась и на остальные гадости, но особенно ярким пятном, что отложились в моей голове, – стало попрание финансового благосостояния и мозгов, которых у меня, в отличие от нее никогда не наблюдалось, а «шлюховатые юбки, которые помогали в школе здесь не катят».
Вся эта чушь наваливается на меня лавинным потоком, ослепляя глаза черным маревом. Я словно с головой ушла в болото, а до поверхности уже не достать: давление в висках безбожно давит на веки и пульсирует где-то в районе затылка. Тошнота, полная желчи, резко подкатывает к горлу, а наручные часы с кристаллическим маячком вибрируют, что сердечный ритм вошел в тахикардию. Еще немного и сигнал с моих часов отправится прямиком в клинику и на место геолокации примчится срочный амбуланс.
К счастью, этому не суждено случиться, потому как у меня хватает сил прохрипеть «Останови», что Рей и исполняет, после небольшого заноса. То ли это он меня выталкивает наружу, то ли мои пальцы самостоятельно выдирают дверцу с петель и выворачивают содержимое желудка на землю.
Эмоции и шок от нахлынувших воспоминаний по-прежнему огромен, но дышать и стоять становится чуточку легче.
Моя Линдсей так не разговаривает, это совершенно на нее не похоже… чертовщина какая-то! Обрывки фраз, жесты и мимика – как картинки из трейлера фильма ужасов пролистываются перед глазами.
Возвращаться в машину не хочется, но продолжать стоять на обочине моих сил уже не хватает. Сдаюсь, и, проглотив свой позор, свидетелем которого стал напыщенный говнюк Рональдс, плетусь к автомобилю. Едва ступня касается порожка, как мои ноги резко подкашиваются и тело безвольным кульком падает на сидение.
Не могу не испытывать что-то сродни благодарности к Рею за салфетки и бутылку с водой. Он даже не язвит из-за моего факапа, а напряженно вглядывается в лицо, коротко интересуясь о самочувствии.
«Охренительное, разве не видно?», — давлю в себе язвительность и, выпрямившись, бурчу, что мы можем продолжать движение.
Понятия не имею как выдержу дорогу и «прекрасную» компанию, но этот позор будет на совести Каланчи, если вдруг меня снова где-то стошнит.
Однако мистер «накачанная задница» снова умудряется вызвать злое восхищение: филигранно язвит о моей кратковременной амнезии и выуживает подробности, которые ему знать уж точно не положено.
— Представь если на вершине пирамидки тебя стошнит на коллег по коротеньким юбочкам и пушистым мочалкам? — практикуется в остроумии Рей.
— Что ж, это будет печально, хотя бы потому, что внизу не будет тебя, — саркастично тяну я, и тут же дергаюсь от двусмысленности прозвучавшей фразы.
«Включай мозги, детка!», — мало того, что пальцы до сих пор покалывает от прикосновения его губ и влажного языка, так еще и в животе заворачивается тугая горячая спираль.
