Кристиан Слейтер: Во славу вечности - страница 19

«А вот и золотой ключик» – подумал Пит. И быстро скрылся за дверью своей комнаты, чтобы не вызывать подозрения излишним любопытством.

Грегори шагнул в просторный кабинет, и тяжелая дверь за ним закрылась с приглушённым щелчком. Комната была небольшой, но внушала уважение к владельцу. Убранство говорило о вкусе, но также о влиянии и статусе. Высокие потолки с декоративными лепными узорами были украшены старинной люстрой, её мягкий свет разливался по комнате, отбрасывая лёгкие тени.

На одной из стен висела картина Рембрандта «Заговор Клавдия Цивилиса». Её тёмные, насыщенные тона подчёркивали атмосферу кабинета – величие с налётом мрачности. массивный книжный шкаф, заполненные редкими изданиями и кожаными папками, заполнял одну стену комнаты. В центре – массивный стол из чёрного дерева с инкрустацией. На его поверхности лежало несколько бумаг, настольная лампа, выполненная в изысканном стиле, пресс-папье непонятной формы с позолотой и пара дорогих авторучек.

У одной из стен стоял глобус из бронзы, подсвеченный ещё одной изысканной настольной лампой. Его поверхность была необычной, с отметками, которые, казалось, были сделаны вручную. Возможно, это карта не только географическая, но и история секретов владельца клуба.

В другом углу была массивная тумба с хрустальными графинами, наполненными дорогим алкоголем и не станками для этих напитков.

В кресле у стола сидел пожилой мужчина – владелец клуба. Несмотря на возраст, он излучал холодную властность. Его лицо с резкими чертами и глубоко посаженными глазами выглядело так, будто каждое пережитое событие оставило на нём свой след. Седые волосы были аккуратно зачёсаны назад, тонкие губы сложены в прямую линию, а в глазах – холодный блеск, словно он привык смотреть на мир сверху вниз.

На нём был тёмный костюм тройка из дорогой ткани, который подчёркивал его статус, но выдавал его слабость: плечи слегка опущены, и в руке он держал трость с золотым набалдашником. Однако поза была безупречно прямой, как будто каждое движение он контролировал до мелочей.

На мизинце правой руки блестело кольцо с рубином, который, казалось, светился мягким алым светом при каждом движении. Камень обвивала змея, кусающая свой хвост, её мельчайшие чешуйки были искусно выгравированы. Но самое необычное было на самом рубине: при близком рассмотрении можно было разглядеть выгравированную греческую букву Омега. Этот символ был почти невидим издалека, словно его скрыли намеренно, чтобы он открывался лишь тем, кто знает, куда смотреть.

– Грегори, – голос мужчины был низким, звучным, но с лёгкой хрипотцой, что выдавало болезнь. Он поднял голову, едва взглянув на сына. – Мы должны поговорить.

Отец тяжело откинулся в кресле, его худые пальцы обхватили подлокотники, словно он пытался удержаться за свою ускользающую власть. Глубокий вздох наполнил кабинет, и его слова прозвучали тихо, но с неприкрытым раздражением:

– Этой чёртовой болезни не терпится забрать меня. Пусть уж лучше она сделает это в тёплой постели, а не за столом, пока я обсуждаю, сколько стоит чужая жизнь.

Грегори, стоявший у двери с безукоризненно выпрямленной спиной, кивнул, стараясь не показывать ни капли эмоций.

– Поэтому ты должен быть готов, – продолжил отец, чуть приподняв голову. Его голос стал жёстче, а взгляд заострился. – Наше семейное дело – не просто сделки и договора. Это сеть, паутина, где каждый узел держится на страхе, уважении и традициях. Ты уверен, что готов?