Сначала умер Эдуард. Он просто ушиб ногу, и банальная шишка превратилась в раковую опухоль. Затем какие-то хулиганы в пьяной драке пырнули ножом Славку. Я это принял за проявление фатальности и стал ждать своей очереди. Но судьба меня щадила. Убийство семьи бомжей не превратило меня в бога, крах моей теории терзал душу и требовал новой идеологии. Жизнь потеряла всякий смысл. Однажды я стоял на кухне и просто глядел в окно с высоты седьмого этажа. Стоял безнадежно серый день. Под понурыми деревьями, как муравьи, сновали бесцветные маленькие человечки. Эта картина обыденности жизни пронзила меня, как ножом. Где в этом захолустном мире место Богу? Вывод напросился сам собой: чтобы стать Богом, надо уйти от этой мелкой ужасной суеты. Я включил диск с адажио Альбинони, взял старую отцовскую бритву, набрал в ванну горячей воды и наконец обрел душевную гармонию. Все испортила мать, которая вернулась домой с полпути на работу. Ей привиделось, что она забыла выключить утюг. Пребывающим в состоянии шока родителям я объяснил, что попытка суицида – результат несчастной любви. И они опять поверили.
Теперь из-за этих проклятых шрамов даже жарким летом приходится ходить в рубашках с длинными рукавами. Университет я бросил на последнем курсе. И вот сверхчеловек, с железной силой воли, работает простым менеджером у дебильного Виктора Бояринова, чья контора находится на плаву исключительно благодаря его отцу – крупному бизнесмену.
Прихожу в себя и вижу, что медленно бреду по улице в одной рубашке, притягивая любопытные взгляды обтекающих меня со всех сторон прохожих. В пальцах зажата догоревшая до фильтра сигарета. Разворачиваюсь и иду обратно, в офис.
Фирма «Информационный центр «Плюс»,
г. Воронеж,
25 декабря 2008 г.
– Вернулись наши пропавшие. Все, запираем дверь и никого не выпускаем! Курить – здесь! Справлять естественную нужду – тоже здесь! И все остальное… – Бояринов был уже без галстука, в ход уже вовсю шел коньяк.
Рыжеволосая Евгения потянулась к сидящему возле нее соседу и тихо сказала ему на ухо, ткнувшись носом в кудрявую шевелюру:
– Похоже, наш шеф настроен сегодня набраться. А ты, Саша, на что настроен?
– Начальник же приказал насчет остального, слышала? – Парень лишь слегка усмехнулся и пожал плечами.
Пока Максим с Сергеем находились на улице, их места за столом, находившиеся на противоположных концах, были заняты коллегами, и свободными оставались лишь два стула, стоявшие рядом. Фирсов плюхнулся на один из них и с вызовом посмотрел на Сергея. Тот стоял неподвижно, в позе известного памятника Чернышевскому, скрестив руки на груди.
– Бакунин, чего стесняешься, не присаживаешься? – голос директора уже немного заплетался. – Ты что, в одной рубашке прогуливался? Какой жаркий!
Подумав немного, Бояринов встал, покачиваясь, и торжественно объявил:
– Сергею – штрафную!
Он налил стакан коньяка и протянул через стол, пролив часть содержимого Ксении на колени. Та негодующе вскочила и принялась вытирать юбку салфеткой.
– Может, тебе лучше водочки? – Виктор широко улыбнулся, потом изобразил скорбь на лице и жалобно попросил:
– Ну, отведай из нашего кубка.
Сергей провел рукой по волосам, медленно завернул рукава модной рубашки, потом принял стакан из рук директора и одним махом отправил коньяк в горло.
Рука Марины, которая подкладывала закуску Баринову, застыла в воздухе. Секретарь круглыми глазами уставилась на белые рельефные шрамы, выставленные на всеобщее обозрение Бакуниным.
