Критика – 2 - страница 22

Объяснить, почему именно так строятся мемуары одного из самых, надо полагать, осведомлённых в подлинных реалиях того времени шестидесятников, конечно, можно – книга писалась для публикации в народном глянцевом журнале «Караван историй».

Но всё равно досадно, что проза эта по-прежнему предполагает за читателем наличие навыков специального чтения – умение отделять то, что в определённых ситуациях писатель как бы обязан писать, от того, что бы он хотел написать на самом деле.

У Аксёнова большой опыт обходить цензуру, что советскую, что коммерческую. И откровенно масскультовская схема «Таинственной страсти» содержит множество чуждых её эстетике вкраплений с описаниями некоторых особенностей характера «звёздных друзей» автора, неожиданные подробности их контактов с тогдашними властями, стиля взаимоотношений героев со своими жёнами и подругами и т. д.

И кстати, образы подруг наших героев, как бы отодвинутые на периферию повествования, написаны здесь гораздо ярче и выразительнее (на редкость обаятельной и неожиданной возникает здесь Белла Ахмадуллина).

В прозе этой как бы есть и свой подспудный сюжет, есть – пусть и дозированно впускаемый – воздух шестидесятых. Но воспринимается этот «авторский сюжет» всё-таки приправой к основному блюду – к устоявшемуся мифу.

Иными словами, Аксёнов и в последней своей книге остаётся автором поколенческой прозы, но, увы, лишённой её подлинной энергетики, той самой, которую до сих пор хранит его пусть и наивная, пусть «незрелая», но страстная и живая ранняя его проза из «Логова льва».

Василий Аксенов. Остров Личность. Составление, предисловие В. М. Есипова. М., «Э», 2017.

Похоже, вот этой книгой – Василий Аксенов, «Остров Личность» – составитель ее Виктор Есипов завершает один из самых важных для нас аксеновских сюжетов – сюжет Аксенова-«жизнеустроителя». Перед этой были три книги, подготовленные Есиповым, – «Василий Аксенов – одинокий бегун на длинные дистанции» (М., «Астрель», 2012), Василий Аксенов «Одно сплошное Карузо» (М. «Эксмо», 2014), Василий Аксенов «Ловите голубиную почту». Письма /1940 – 1990/ (М., «АСТ», 2015), плюс уже книга самого Есипова («Четыре жизни Василия Аксенова», М., «Рипол Классик», 2016). Содержание всех этих – уже четырех – книг Аксенова составили рассказы, эссе, наброски, оставшиеся в рукописях или в публикациях малодоступных сейчас периодических изданий; плюс – дневниковые записи и письма Аксенова, интервью с ним, выступления на радио; то есть все то, что обычно публикуется в последних томах академических собраний сочинений, пропустив в первые тома канонический корпус произведений автора. Однако в случае с Аксеновым вот эти четыре книги посмертных публикаций и ре-публикаций отнюдь не вариант «академического довеска». Ситуация с Аксеновым сложнее.

Возможно, для осознания места Аксенова в истории отечественной литературы нам по-прежнему не хватает дистанции – слишком близкими, я бы сказал, интимными, особенно у моего поколения, были наши отношения с его текстами. Да, разумеется, Аксенов замечательный писатель, такие его рассказы, как «Победа» или «Папа, сложи», сегодня – признанная классика русской литературы. Но потребность наша в Аксенове была не только литературной. В «Звездном билете», «Апельсинах из Марокко» и других его текстах 60-х годов изображаемый им мир был, в принципе очень похож на тот, с которым имела дело тогдашняя русская литература, но вот опорные для жизни – бытовые и бытийные – точки располагались совсем не там, где требовал тогдашний литературный и идеологический канон. Аксенов вводил нас в мир, принципиальную новизну которого тогдашняя подцензурная литература не замечала, – в мир ХХ века с его понятиями человеческого достоинства, понятиями свободы и личной ответственности. Нынешним читателям уже приходится напоминать, что, скажем, проза Шаламова или Домбровского была нам тогда просто недоступна, так же, как и актуальная по тем временам западная литература, ценность которой для себя Аксенов через годы определял так: «На нас, детях уродливого времени, отражалась не столько литература, сколько их образ жизни. Возьмите Beat Generation, всех этих Гинзбергов, Керуаков и прочих»; «Это поколение создало не так много запоминающихся текстов. Оно создало исключительно интересный образ жизни, освободившись от ряда кастовых нормативов». Вот одна из многих содержащихся в этой книги формулировок аксеновского «жизнеустроительного сюжета», авторская рефлексия над которым делает этот сюжет одним из сквозных для всех четырех посмертных книг Аксенова.