– Вот в таких землянках жили советские партизаны, – тоном экскурсовода сообщил военрук.
Он расчехлил пехотную лопатку, висевшую у него на правом боку.
– Предлагаю отрыть сверху небольшое отверстие и посветить фонариком. А там поймем, есть ли смысл откапывать вход целиком. Ну, кто хочет отличиться?
Отличиться захотели все. И пришлось выбирать по считалке.
Вышел месяц из тумана,
Вынул ножик из кармана.
Буду резать, буду бить,
Всё равно тебе водить.
Палец считавшего уперся в Ивана.
– Так, Савушкин, тебе копать, – распорядился Сергеич.
– А я дальше считалку знаю! – выкрикнул тут пятиклассник Мишка Козлов.
– Вот как, Козлов? Ну что ж, если знаешь продолжение, считай дальше.
А за месяцем – луна.
Чёрт повесил колдуна.
А колдун висел, висел
И в помойку улетел.
А в помойке жил Борис.
Председатель дохлых крыс.
А его жена Лариса –
Замечательная крыса!
Он другую полюбил.
Взял топор и зарубил.
А жена не умерла,
Взяла деньги и ушла.
И оставила записку:
«Ты дурак, а я Лариса!»
То ли от усталости, то ли от нервного напряжения, но отряд одолел приступ хохота. Побросав вещмешки, ребята катались от смеха по траве до икоты, до слез. Взрослые знают: остановить такую вакханалию невозможно. Нужно ждать, пока смех выдохнется, пока дети обессилеют. Да что дети – сам военрук лил слезы от смеха. Ну и считалочка!
Но вот какая вышла штука: копать всё равно пришлось Ивану – палец снова выбрал его!
– Судьба и на печке найдет, Савушкин. Копай, боец. – И военрук протянул ему лопатку.
Иван нарочно оглянулся и развел руками:
– Так нет никакой печки, товарищ командир! Разве что в землянке посмотреть?..
– Посмотрите, посмотрите. И чем быстрее, тем лучше, нам еще топать и топать, и в хорошем темпе, чтобы засветло в монастырь попасть.
Ванька поплевал на ладони и начал копать. Земля была рыхлой, лопатой шуровать было легко. Вскоре проделанный лаз позволил заглянуть внутрь землянки.
– Алексей Сергеевич, в землянке кто-то есть! – вырвалось у Ивана. – Посветите фонариком!..
Не паутина бы, свисавшая плотной шторкой с деревянного потолка, так можно было бы подумать, что землянку партизаны покинули совсем недавно. А за паутиной открылась ужасная картина…
За столом, сколоченным из грубо обтесанных топором досок, позеленевших от времени, уронив голову на руки, сидел скелет в истлевшей форме красноармейца. В затылке сидевшего темнела дырочка. Видимо, убили выстрелом с близкого расстояния. На столе стояла гильза от 45-миллиметрового снаряда, сплющенная сверху. Гильза, конечно, служила лампой-коптилкой. Время доедало железную печку в углу – от нее сохранился лишь ржавый осыпающийся остов.
– Савушкин! Опять фантазия разыгралась? Или фильмов про войну насмотрелся? – Военрук несколько раз поводил сверху фонариком. – Нет там никого и быть не может!
Иван снова заглянул в партизанскую землянку. И вправду никого. Он вздохнул. Он ведь считал информацию! Диафильм посмотрел.
– Савушкин, лаз закопать!
– Так точно!
– Я нанес на карту землянку, по приезде сообщу куда следует, – сказал военрук. – Двигаемся дальше, бойцы.
Еще несколько километров по лесной глухомани, и участникам марш-броска открылась заброшенная деревня со скорбным названием Горелово. Сельцо вполне соответствовало своему мрачному имени. Целых домов тут не обнаружилось. Одни лишь полуразрушенные остовы печей, торчавшие средь бурьяна, напоминали о счастливой довоенной жизни. Ребята примолкли.
