Кризис Ж - страница 22

Я хотела сострить – в том смысле, что доверяла явно зря, но промолчала.

– Два с половиной месяца в пятнадцать лет – это много, – продолжил Боря. – Но лето наше все равно закончилось. Пятнадцатого августа она уехала. Как прощались, лучше не вспоминать. У меня температура держалась несколько дней, тетя была в ужасе. Думал, вернусь в Воронеж, станет легче. Но тут мои родители сказали, что надо остаться в Сочи и пойти здесь в школу. И я ходил – а еще ходил мимо дома, в котором она жила, по бульвару и тропинкам, где мы гуляли…

– Вы с ней не переписывались? – спросила я.

– Поначалу да. Она обещала вернуться на следующий год. Но потом написала, что летом они переезжают в Питер. И дальше следы ее затерялись.

– А вот у тебя остался след. Шрам даже, – вздохнула я. – Как ее звали?

– Яся, – сказал он негромко. – Ярослава.

Боре нравятся девушки со шрамами и редкими именами. Наверное, я должна была ревновать и злиться, но ничего такого не чувствовала – только нежность и гордость оттого, что со мной поделились сокровенным. Будто в благодарность за это Боря закончил рассказ так:

– Яся была сильным потрясением. И после нее я так толком никого и не полюбил. Пытался, но не получалось. Думал – ну все. Потратил единственный шанс в пятнадцать лет, чертов потомственный однолюб. А потом я встретил тебя. И мы пошли на балкон курить и заговорили о дворовом детстве. Ты рассказала, как упала, показала шрам на бедре. Тут же застеснялась, начала смешно извиняться – мол, да, я всегда так делаю, демонстрирую миру свои лучшие стороны. Что-то еще сказала, а я стоял еле дыша. Чувствовал, как жизнь постепенно возвращается и любовь. Будто мне сердце заново запустили. И было еще новое ощущение – что все это правильно и навсегда. Вот так.

Боря достал сигарету, долго не мог прикурить.

– Ветер, – сказала я. – И холодно уже становится. Пойдем домой, мой хороший.

Москва, 9 мая, после праздника

Домой в Москву мы вернулись под гром салюта. Город праздновал День Победы, а казалось – встречал нас. Ура, явились, добро пожаловать, сейчас начнется реальная жизнь, бабах! Впрочем, отголоски ее стали доноситься уже с утра, когда мы только выехали из Воронежа. Сначала пошел ливень – уверенный, плотный, шумный. Дворники мерседеса носились в истерике и плохо справлялись со своими обязанностями, дорогу почти не было видно. С полчаса мы ехали как по дну бассейна, в какой-то момент сдались и остановились на заправке. У входа в местный минимаркет под козырьком спокойно лежали две собаки и две кошки.

– Это очередь на ковчег? – спросил у них Боря, пытаясь открыть дверь, пропустить меня внутрь и сложить зонт одновременно. Черная кошка душераздирающе зевнула: проходите, мужчина, не задерживайте тут.

Пока мы сидели на пластиковых стульях за пластиковыми столами и размешивали пластиковыми палочками кофе в пластиковых стаканчиках, природа за окном бушевала и негодовала. А у нас начали вдруг разом звонить телефоны и пищать мессенджеры. Моя мама из города Белогорска Московской области хотела уточнить, проехала ли я поворот на Тулу – он казался ей очень значимым. Борина мама из города Хайфа (Израиль) интересовалась, во сколько конкретно он будет в Москве. Девочки из моего отдела спрашивали в общем чате, когда мы выходим на работу и можно ли завтра не выходить. Боре названивали какие-то важные бизнес-люди и задавали важные бизнес-вопросы, так что он ежеминутно отходил к полке с газетами и журналами – там было хоть что-то слышно.