— Так это ж Диана, твоя… — конфузится, не сообразив, как лучше выразиться, и, посмотрев в лицо Диме, неуверенно добавляет: — ну, это ж Диана. Ты не говорил, что у неё есть дочь.
— С чего ты делаешь такой вывод? Диана никогда не рожала, у неё ж проблемы со здоровьем были. Нет у неё детей. — пожимает плечами Демон, ткнув пальцем в фотографию Анжелы. — эта девчонка щас живёт со мной, и я хочу знать о ней всё.
— С тобой? — удивляется Стас, и брови его взлетают.
— У меня. — коротко отвечает Полянский, досадуя на собственную оговорку. — короче, Стас, попроси Ксюху откопать о ней всю подноготную. Окей? Я в долгу не останусь.
— Да брось, сочтёмся. — морщится тот, пряча снимки во внутренний карман пиджака. — красивая тёлка. Так, я не понял, если она не дочь Дианки, тогда…?
Дима хлопает его по плечу, и, наклонившись к нему, тихо говорит:
— Вот это я и хочу выяснить.
***
— Приехали.
Парень оглядывается, но я делаю вид, что дремлю, и не отзываюсь. Если Демон всерьёз намерен контролировать каждый мой шаг, его ждёт облом. Не хватает ещё, чтобы за мной по пятам таскался какой-нибудь шкаф на потеху людям! Надо устранить это недоразумение, свои секреты я буду хранить сама, не позволю Диме сунуть в них нос, пока не решу, что ему можно доверять.
— Эй, Лика! Просыпайся! — громче зовёт этот, с водительского кресла, кажется, его Пашей зовут, если я правильно поняла.
Когда садилась в тачку, Дима окликнул его, и тут два варианта, либо Паштет означает Павел, либо просто погремуха, но я склоняюсь к первому. В криминальном мире часто дают кликухи именно по имени или фамилии, помнится, кто-то из мальчишек в детдоме рассказывал об этом. А мои бывшие товарищи по несчастью толк в этом дерьме знают.
Дышу ровно, уж по части притворства я мастерица. Слышу, как охранник открывает дверцу, и готовлюсь к атаке. Пусть не надеется, что миссия по охране меня будет лёгкой и приятной. Напрягаю все рефлексы, особенно слуховой, вот амбал забирается на заднее сиденье, и толкает меня рукой. Урод, блин, хоть бы зубы чистил, после того, как чесночные бургеры жрал!
С трудом принуждаю себя не морщиться от его дыхания, крепче сжимаю шпильку в кулаке, выжидая удобного момента.
— Слышь, соня, харэ тут массу давить! Приехали, говорю! — орёт мне в ухо этот ублюдок, я «сонно» тянусь, и он невзначай задевает щекой мою грудь.
Ух, какой же он умничка, сам попался на крючок, даже провоцировать не пришлось.
Я резко подаюсь к нему, и бью своим маленьким, но надёжным оружием в сытую морду. Удар приходится точно в цель, чуть ниже глаза, и парень взвывает, больше, конечно, от неожиданности, чем от боли. По лицу его течёт тонкая струйка крови, он машинально прикладывает к ране пальцы, и с изумлением смотрит на алые пятна на них.
Потом переводит тяжёлый взгляд на меня. Я выскакиваю из машины, картинно обхватываю себя руками, якобы испуганная. Сама невинность, блин.
— Ты что, обалдел?! Изнасиловать меня вздумал?! — воплю громко, чтобы крики достигали ушей всех, кто поблизости, и возмущённо топаю ногой.
Паштет с досадой кривит губы, вытирает кровь, и рявкает в мою сторону:
— Чё, совсем охренела?! Ты мне и даром не нужна! В зеркало себя давно видела? Деревенщина неотёсанная! Ты мне щеку разодрала!
— За дело схлопотал, козёл! Не тебя, меня судить! Не нравлюсь, так не смотри, ты мне тоже, знаешь ли, не симпатичен. — на тон ниже бурчу, неожиданно понимая, что его злые слова меня задевают, обидно, да, но не смертельно.
