Я злорадно усмехаюсь. Так ему и надо, не мне ж одной мучиться. Никто не заставлял тащить меня сюда, сам себе проблем подкинул. Впрочем, и мне вдобавок…
— Я обязана отчитываться за каждый свой шаг? — изумляюсь, изображая святую простоту. — Вам как угодно, господин Демон, устно или в письменной форме?
— Не паясничай. Отвечай на вопрос. Иначе из дома хрен выйдешь.
Вот гад… Чего это с ним? Но спорить времени нет, лучше лишний раз не нарываться, а то найду приключений на пятую точку. У Димы методы воздействия на таких строптивых, как я, явно эффективные, помню, как однажды он с Риткой поссорился, и чем закончилось всё. Вот уж куда, а его постель это последнее место, где я окажусь по доброй воле!
— В музыкальную студию иду. — решаю соврать, он должен знать, что я училась там аж целых пять лет, и это весомый повод, чтобы прикрываться, когда мне необходимо куда-нибудь уйти, но без его ведома.
— Это ещё зачем? — он делает шаг туда же, куда я, поднимается на ступеньку, и я невольно пячусь, вновь увеличивая расстояние между нами.
Но запах улавливаю, чёрт! Терпкий, ненавязчивый, истинно мужской морской бриз, хочется задержать дыхание, а потом вдохнуть сполна, дать аромату проникнуть глубже, захватить в сладкий плен... Вот такие идиотские мысли одолевают, когда Демон в двух шагах от меня, и снова проклятущая дрожь пробирает, я теряюсь, не зная, куда себя девать.
— Ты чё, в натуре, моё терпение проверяешь? — рычит он, рывком подтаскивая меня ближе за локти. — я тебя спрашиваю, на хрена тебе в музыкалку, ты ж там уже не учишься.
— Отстань! — сердито отталкиваю его, изо всех сил пытаясь скрыть смятение, раздражённо заматываю волосы в узел. — забыл, мне не шестнадцать лет, теперь я сама по себе, разрешение твоё мне по боку! Сказала, мне туда надо, значит, надо!
На самом деле, говорить о музыкальной студии больно. Здание старое, разваливается на глазах, и мы все дружно, преподаватели танцев и ученики, усиленно старались продлить срок его жизни, но… Если бы хоть кто-то выделил средства, чтобы хватило на ремонт классов и качественную аппаратуру, моя мечта, наверное, уже бы сбылась.
С детства я страстно хотела стать танцовщицей, представляла, как мной будут восхищаться, приглашать в турне по миру, полные зрителей залы и толпы поклонников. Никому не было до меня дела, только Леночка Родионовна, единственная из учителей, кто относился ко мне хорошо в детдоме, добилась, чтобы меня отдали в музыкальную студию учиться.
— Чё ты психуешь-то? Я ж с тобой нормально разговариваю. — мысли плавно замирают, рассеиваясь, и я застываю, ощущая его руку на своей щеке, скользящую медленно вниз, к шее, и ненавязчиво ласкающую горло.
Не трогай ты меня, блин, отвали! — отчаянно вопит мой разум, а тело, предавая, отзывается на прикосновение Демона, пуская ватагу мурашек по коже, но что ещё хуже, вдруг пробуждается тягучая, сладкая волна между ног.
А я ведь почти забыла, каково это — быть так опасно близко к нему. Хочу что-то сказать, непременно дерзкое, язвительное, но с губ слетает тихий стон. Щёки мои становятся пунцовыми, чувствую, как жар растекается по лицу, и ненавижу себя за эту реакцию. Дима молча смотрит на меня, выдёргивает шпильку из гульки, и запускает пальцы в мои волосы. Громко тикают часы на стене в холле, этот звук заглушает шум крови у меня в ушах.
Полянский наклоняется, и на одно дикое мгновенье, за которое я успеваю почти умереть от избытка эмоций, мне чудится, что он поцелует. Веки мои, отяжелев, опускаются, я облизываю губы, и слышу, как Дима раздражённо рявкает:
