Потом он отключился и сказал:
– Сейчас сюда приедет наш суперагент. Пока мы охаживали дом Балагановых, наш злодей-призрак нанес удар в другом месте.
– Боюсь, что сегодня поесть не удастся, – вздохнула Александра.
Через десять минут появился мускулистый представитель безопасности «Журналистского расследования». Он был взмылен, и спешил сообщить о неприятностях. Крон указал ему на стул, налил минеральной воды, и только после этого разрешил докладывать.
– Через полчаса, после того, как подшефная от вас ушла, – Начал свое повествование охранник.– На объект напали.
Крон сверился с цветом значка на петлице близнеца и уточнил:
– Леонид, так? Твой брат, надеюсь, продолжает следить за домом Балагановых?
– Да, конечно, шеф.
– Слава Богу. Ну?
Госпожа Балаганова поставила машину у парадного…
– Они ведь живут в особняке?
– Она поехала к подруге, которая живет на Троицкой. – Леонид удрученно покачал мощной шеей. – Мы ведь не наблюдали за ней, у нас было задание следить за домом. Балаганова открыла кодовый замок, тут же ее схватили за горло, вволокли в парадное и прижали к стене. Это сообщили из отделения, куда поступил звонок о происшествии. Что там было дальше, не знаю, но она жива, сейчас в приемном покое Люстдорфской больницы, шок у нее…
Болтик грохнул кулаком рядом с тарелкой так, что бокал чокнулся с рюмкой.
На них стали оборачиваться.
– Я с ума сойду, – разошелся Крон.– Эта женщина обладает каким-то даром попадать в истории! Нет других забот! Теперь надо ехать, говорить с ней. Конечно, она ничего не видела, ни черта не знает!! Я сам попаду в приемное отделение, – неврологическое.
– Успокойтесь, – нежным голосом прервала шефа журналистка. – Я съезжу. В таких случаях мужчина только помешает. Положитесь на меня.
– Ты меня сильно обяжешь, – мрачно ответил Крон.– Иначе эта шизофреничка рискует, что я сам закончу дело нападавшего.
– Ну, шеф, не надо кровожадных заявлений.
– Умоляю, съешь карпаччо. А ты, Леонид, сейчас будешь обедать моим бифштексом. Что-то у меня исчез аппетит.
В больнице было шумно и пахло медикаментами, туалетом и чем-то еще непередаваемо гадким. По коридорам бродили неприкаянные пациенты, – видимо, искали, кто бы взялся за их лечение.
Балаганова полулежала в маленьком кабинете на кушетке, обтянутой искусственной кожей. Над ней ворковали три фигуры в белых халатах.
У женщины было лицо хорошо выпившего человека, – сонное, но пытающееся сохранять выражение напряженного внимания. Шея была затянута лангеткой.
– Хватит, – говорил высокий врач, осматривающий порожнюю ампулу. – Иначе она у нас отключится.
Он повернулся на приветствие.
– Вы с ума сошли, – сказал врач чуть позже.– Пострадавшая не в том состоянии. Ей нужен покой, понимаете. У нее шок, плюс успокоительное…
– Я здесь ненадолго, – раздалось с кушетки. – И вообще, вон отсюда. Она пусть останется.
Медсестер сдуло сквозняком, врач нехотя попятился:
– Заклинаю вас, не перенапрягайте ее. Сейчас за ней приедут, ей, конечно, у нас не место. Так что смотрите, я за вас отвечать не буду.
– Вон, – тяжелым голосом проговорила Балаганова.
Высокий человек в халате сделал грозное лицо и вышел, притворив дверь. Его плечи опустились, словно в ожидании удара.
Журналистка взяла стул, села у кушетки и посмотрела в лицо женщины. Балаганова действительно не была готова к расспросам.
Тем не менее Александра рискнула:
– Что произошло? – участливо спросила она, взяв женщину за руку.
