Короленко резко подался вперед, опершись руками на стол, и заглянул парню в глаза. Лицо сыщика за мгновение преобразилось до неузнаваемости – на нем появилась наглая ухмылка, от которой Мельниченко вдруг замутило. Сам череп у оперативника будто вытянулся и стал походить на голову какого-то экзотического гада.
– Ну что, Андрей Викторович, – с отвратительным причмокиванием выдал оперативник, выпятив нижнюю челюсть, – признаемся чистосердечно? Почтим память невинно погибших в Чернигове?!
Ученый в ужасе отпрянул. Глядя на растянутое в мерзкой улыбке лицо прямо перед собой, Андрей подумал, что вот так же, раззявив огромную пасть, улыбается своей жертве удав, когда с хрустом ломает ей кости в железных объятиях.
– У вас такое сердце доброе: пожалели его. А тех, кого он на тот свет отправил, не пожалели! – с завыванием продолжал оперативник. – А души убиенных покоя требуют! Скулил небось, в благородство играл, типа «брось меня, брат»?
У Андрея перехватило дыхание. «Просто оставь меня здесь и уходи», – вспомнил он слова Волка.
Конец ознакомительного фрагмента.
