Элайн всегда удивлялась внешней непохожести двух сестер. У младшей Джиневры кожа была будто выбеленная, крупный нос, широкая улыбка, а кудрявые рыжие волосы разметались на ветру, стараясь затмить смуглую старшую сестру с ее маленьким лицом, короткими мышиными волосами и худосочным, словно у птицы, телом. Лишь глаза цвета льда на поверхности озера, казалось, объединяли их образы.
Как и сервизы, леденящий душу взгляд передавался от одного члена семьи другому, плавно огибая двойняшек Элайн и Зоэ, наградив их противоположным оттенком. Как всегда, мама говорила отцу, шутливо подтрунивая, мол, он пьет в день столько кофе, что глаза у него сделались такими же. Глаза цвета свежемолотого кофе. Элайн это казалось до безобразия романтичным.
Воспоминания стрелой молнии прошли сквозь тело, заставив девушку подавиться завтраком, от чего она закашлялась, прикрыв ладонью рот. Когда приступ отпустил, яичница уже не казалась такой вкусной, оставляя после себя неприятный привкус на языке. Аппетит пропал, Элайн отодвинула тарелку подальше, маленькими глотками отпивая терпкий напиток из кружки, нежно обнимая ее обеими руками, в полной тишине, нарушаемой лишь едва слышным тиканьем часов.
Как ни старалась молодая хозяйка избегать фотографии, взгляд неизбежно оказывался на запретных вещах: замочная скважина секретера, где, как знала Элайн, спрятаны и другие снимки, смотреть на которые было особенно больно. Несколько мгновений девушка пристально вглядывалась в молитвенный уголок комнаты, подсознательно ожидая, что ключ, лежащий в потаенном месте за Библией, сам проплывет по воздуху, утонет в глубине идеально подходящего паза, высвобождая секреты семьи. Но ничего не происходило, да этого и не требовалось. Изображения давно отпечатались на задворках памяти: стоило лишь подумать о них, как картинки замелькали перед глазами отчетливо и ясно, будто наяву.
Тщательно хранимые снимки показывали образы некогда счастливой семьи Мелтон в полном ее составе. Глава Гарри Мелтон, в прошлом заядлый путешественник, без роду и племени, гонимый жаждой знаний, добрел аж до самой Франции в поисках ответов в области натурфилософии. Устроившись работать в контору по исследованию различных алхимических элементов, он познакомился с миниатюрной скромной дамой, Манон Сорель.
Широкоплечий статный мужчина с мягким взглядом и нравом сразу же покорил сердце девушки, а совсем скоро и он признался ей, что с первой встречи пал без боя под впечатлением ее острого ума, холодных глаз и, конечно же, полных губ, которые, будто спелые вишни, прятали под тонкой кожицей свой сладкий сок.
Для них обоих семья была на первом месте, несмотря на то что Гарри был подобен оторванному от цветка лепестку, направляемому по жизни лишь ветром, однако он уважал и почитал корни своей возлюбленной, уходящие даже в такие далекие края, как Венгрия. Не раздумывая, чета Мелтон выдвинулась в путь, когда из Марцали пришло письмо о болезни матери Манон, Джиневры и Мишель.
Вскоре после смерти бабушки у пары родились прекрасные девчушки-двойняшки и подвернулась работа, напоминающая исследования во Франции. Несмотря на то что Манон, как и ее ближайшая родня, слыла ведьмой, она отдала предпочтение разумному и практичному применению своего дара, вместе с мужем они заделались обычными колдунами. Со временем любой дар теряет мощь, силу и влияние. Так произошло и с мамой девочек, о чем никто в семье Мелтон не жалел. До того самого дня, когда чете пришлось покинуть обожаемых дочерей навсегда.
