Он услышал, как тоненько засмеялась Риджана, и этого было достаточно; Лейя наверняка пошла пятнами от злости, как это с ней бывало, когда противоречили её мнению. Но смотреть назад и любоваться этим Лэннери не стал. Они подлетали к деревне Хейгри, и надо было держаться настороже. Злодей, поднявший мертвецов с кладбища, мог бродить поблизости. Лэннери не удивился бы, окажись это черномаг-нечисть из города. Как, как он сумел смешать свою кровь с кровью отродья Мааль и остаться в живых – вот что интересовало Лэннери.
Эх, Белая Наставница должна ответить не на пару вопросов, а на целый десяток! Ничего, Лэннери устроит так, чтобы она побеседовала с ним по душам.
– Смотрите, – Саймен, угрюмо молчавший всю дорогу, указал вниз, и раздалось испуганное «Ах!» Беатии. Словно её до этого на задания не посылали. Лэннери заметил, как Саймен придвинулся ближе к Беатии, успокаивающе гладя её по плечу, и хмыкнул.
А внизу действительно разворачивалось жуткое зрелище. Мертвецы во главе с хибри атаковали храм Кэаль и толпу деревенских жителей, вооружённых чем придётся. То и дело гниющие руки тянулись к кому-то, пытались ухватить за волосы или вцепиться в горло. Из толпы выскочил детина с топором и с размаху воткнул его в грудь мертвеца. Тот пошатнулся, но остался стоять. Ещё один человек отбивался дубинкой сразу от двух мертвецов; те вырвали у него оружие, кинули на землю и принялись душить жертву вдвоём. Сзади подбежал кузнец с молотом, ударом смял череп мертвеца, как яичную скорлупу, однако это не помогло – мёртвые пальцы не разжались.
Светлой Души нигде не было видно.
– Разделяемся! Я к храму! – крикнула Лейя. В храбрости ей нельзя было отказать: у храма столпилось больше всего мертвецов.
– Я с тобой! – одновременно откликнулись Лэннери и Беатия – и с неприязнью взглянули друг на друга.
– Тогда я с Риджаной, – подвёл итог Саймен. И посмотрел на Беатию – будто не желал расставаться с ней даже на время боя. Что за глупые нежности! Лэннери повернулся и вместе с Лейей ринулся к мертвецам, под напором которых трещала дверь храма.
К нему обернулась хибри, скаля волчью морду. Белое, запачканное землёй одеяние, в которое её обрядили перед тем, как уложить в могилу, смотрелось теперь насмешкой. Над мэйе, над горем её матери – Лэннери заметил, что та тоже была среди мертвецов, стонала и царапала грязными обломанными ногтями дверь храма. Из-за неё доносился плач, крики детей.
– Иди сюда! – Лэннери махнул рукой хибри, закружился на месте, дразня её сиянием своих крыльев. Хибри сделала шаг, другой… и прыгнула раньше, чем Лэннери успел бы вскинуть палочку. Его обдало вонью, растопыренные пальцы мелькнули в паре мильмов от его лица. Лэннери отпрянул и вскинул палочку.
– Вин-ци! – прозвучало заклинание.
Всю фигуру хибри охватили серебристые путы; она стала дёргаться, завывая и с неистовой силой пытаясь вырваться. Её мать пошла на Лэннери с суковатой палкой в руках. Снова вспыхнул белый луч, и мёртвая женщина была связана по рукам и ногам.
К тому времени хибри начала высвобождаться из своих пут. Лэннери сосредоточился и стал водить палочкой туда и сюда, повторяя:
– Пер-кусса! Пер-кусса! Пер-кусса!
Сначала отлетела голова хибри, затем руки, ноги, и, наконец, всё мёртвое тело было рассечено на куски. Такая же участь постигла мать чудовища. А затем их останки вспыхнули белым пламенем.
Покончив с этим, Лэннери поискал глазами Лейю. И восхитился – в кругу обступивших её мертвецов Лейя вертелась, как волчок, которым играли человеческие дети. Белые лучи загорались и гасли, мертвецы падали один за другим. Недалеко от Лэннери шлёпнулась на землю разложившаяся рука, в которой копошились черви. Морщась, он отвернулся… и закричал:
