Он стоял, вышиною в девять футов, и между его лишенных плоти костей зияли пустоты. Это был огромный скрюченный скелет, который не разваливался только благодаря древним и ужасным заклятьям. Кровь стекала по его оскаленным челюстям на ребра и дальше. Желтоватый скелет был выпачкан могильным прахом, но самым страшным был вид алой, свежей крови, которая лилась не только из его рта, но и с кончиков пальцев, и из-под ног. Она непрерывным потоком струилась также и из пустых глазниц.
Кровавые Мощи.
Меч оказался в руке у Джордана, хотя он совершенно не помнил, как выхватил его. Он и понятия не имел, как сражаться с подобным чудовищем, но все равно крепко сжимал рукоять своего оружия. Знакомая тяжесть меча в любой ситуации вселяла некоторую уверенность. Ветер, внезапно поменявшись, донес до актера запах крови и гниющих, разлагающихся клочьев мертвой плоти, висевших на скелете. Джордан попятился, ощущая приступ дурноты. Актер услышал, как позади испуганно и жалобно заржали лошади. Он и сам почувствовал, что с его губ сорвался какой-то не то стон, не то вздох, и до боли сжал зубы. Ему страшно хотелось повернуться и броситься бежать, причем мчаться до тех пор, пока он не окажется среди нормальных людей, в безопасности, далеко-далеко от этого неописуемого ужаса. Но каким-то уголком своего затуманенного страхом разума актер понимал, что, куда бы он ни спрятался, это чудовище отыщет его. Глотая подступивший к горлу комок, он твердо решил сражаться до последнего, и в этот самый момент увидел, что к нему присоединились Родрик и Аргент с мечами наголо. С другой стороны находился Гавейн со своей секирой. Лицо рыцаря было бледным, но совершенно спокойным. Джордану почему-то стало почти не страшно и даже спокойно. Необходимость лицезреть Кровавые Мощи выводила его из равновесия на каком-то глубинном уровне подсознания. Он понимал, что скелет не может двигаться, лишенный мышц и сухожилий, но Кровавые Мощи возвышался над своей разрушенной могилой, точно был детским ночным кошмаром, плодом чьих-то грязных колдовских трюков, поддерживаемый вдобавок собственной неугасающей ненавистью. Голова чудовища повернулась, и оно уставилось на Джордана, который в эту минуту знал, чувствовал, что, несмотря на пустые глазницы, скелет видит его.
– Что происходит? – спросил Джордан, преодолевая отвращение. – Как эта тварь могла выбраться из своей могилы после стольких веков?
– Кто-то наверняка снял с него заклятье, – твердо сказал Родрик. – Наверняка тот же колдун, который устроил бурю.
– Он, наверное, тронулся от отчаяния, – прокомментировал слова графа Гавейн. – Выпустить Кровавые Мощи из могилы – одно дело, а вот запихнуть его обратно… Такое нелегко было бы проделать даже самому Верховному магу.
– Совершенно верно, – вставил Аргент, – только сейчас речь идет не об этом. Что нам с ним делать? Можем ли мы сразиться с этой тварью?
– Он нас, по-моему, и спрашивать не собирается, – ответил Гавейн. – Столько лет пролежать в могиле… Могу себе представить, как его мучает жажда.
– Нет сомнений, – согласился Родрик, – ведь он пьет кровь, стало быть…
– Стало быть, если эта мерзость питается кровью – она вампир, – заявил актер. – Мне доводилось однажды играть одного вурдалака. Надо найти здесь какой-нибудь осиновый кол да вогнать ему в сердце – и дело с концом! Недурная мысль, а?
– Очень дурная! – отмел граф предложение Джордана. – Во-первых, у него нет сердца, а кроме того, он не вампир, а гораздо более опасное существо.
