Таким поприщем являлась для них и для Сапатерина арена севильского цирка. И в скором времени мечта стала явью. Покровитель приобрел для крестника слегка поношенный «боевой наряд», оставшийся от безвестного матадора.
Предстояла новильяда, устроенная с благотворительной целью, и влиятельные любители тавромахии, жадные до всего нового, договорились меж собой включить Хуана в число матадоров без вознаграждения.
Сын сеньоры Ангустиас не желал появиться на афишах под кличкой Сапатерина. Ему не терпелось предать забвению прозвище, напоминавшее о жалком ремесле. Он жаждал прославиться под именем своего отца, быть просто Хуаном Гальярдо. Долой все прозвища, они могут напомнить о его низком происхождении богачам, с которыми он мечтал в недалеком будущем завести дружбу.
Все предместье Ферия поспешило на новильяду, шумно выражая радость за своего земляка. Жители Макарены тоже были заинтересованы в его успехе, а за ними потянулись и остальные народные окраины, с воодушевлением разделяя общий восторг. Новый матадор из Севильи!.. Билетов не хватило, и за воротами цирка шумела тысячная толпа, нетерпеливо ожидая результатов корриды.
Гальярдо выступил, успешно заколол одного быка, был отброшен другим, не получив при этом ранения, и своими дерзкими выходками, из которых большинство закончилось удачей, держал зрителей в постоянном напряжении, вызывая оглушительный рев одобрения. Влиятельные любители одобрительно улыбались. Новичку нужно еще много учиться, но он обладает отвагой и упорством, а это самое главное.
– Парень не хитрит и смело бросается на быка, чтобы его прикончить.
Красотки – подруги юного тореро – сходили с ума от восторга: то и дело вскакивая с места, сверкая влажными глазами и брызгая слюной, они настолько забылись, что среди бела дня вслух выражали свои нежные чувства, о которых принято шептать лишь по ночам. Одна из них бросила на арену свою шаль, другая, чтобы не отстать от соперницы, – блузку и корсаж, третья скинула с себя юбку, а соседи только смеялись, ухватив их за руки, чтобы они, чего доброго, сами не бросились на арену или не остались в одной сорочке.
На теневой стороне амфитеатра старый чиновник прятал растроганную улыбку в седой бороде, восхищенный смелостью мальчугана и его прекрасной осанкой в «парадном» наряде. Когда бык отбросил юного тореро в сторону, взволнованный старик в изнеможении откинулся в кресле: он был близок к обмороку.
Сидя за вторым барьером, самодовольно пыжился муж Энкарнасьон, сестры нового матадора, шорник[20], владелец мелочной лавочки, человек положительный, враг безделья, который женился на красивой табачнице ради ее прелестных глаз, поставив, однако, условием, что она порвет всякие отношения со своим лодырем братом.
Оскорбленный Гальярдо никогда не переступал порога лавки, находившейся на окраине Макарены, а встречаясь с шурином изредка в доме матери, обращался к нему только на «вы».
– Пойду погляжу, как забросают апельсинами твоего бессовестного братца, – сказал шорник жене, собираясь в цирк.
Теперь же, сидя за барьером, он шумно приветствовал тореро, называл его Хуанильо, обращаясь к нему на «ты», и положительно растаял от удовольствия, когда Гальярдо, привлеченный громкими возгласами зятя, ответил ему взглядом и взмахом шпаги.
– Это мой шурин, – самодовольно объяснял всем и каждому счастливый шорник. – Я постоянно твердил, что мальчик сделает карьеру на арене. Моя супруга и я всегда ему помогали…
