«Берсерк» выходит за все пределы, проламывая эти ограничения. Человек в таком режиме функционирования импланта превращается в боевую машину, в бога смерти.
Которая и ждет его потом.
Потому что режим «Берсерк» выпивает саму жизнь. Ultima ratio.
Время вновь растягивается, но сейчас степень замедления много больше. Мир как будто замер, выцвел и превратился в цифры.
Я смотрел своими глазами и сенсорами своего комбеза. Смотрел глазами девчонки – эльфийской принцессы.
Дано…
Направление и сила ветра и сопротивление воздуха.
Препятствия, листва, ветки деревьев, неровности почвы.
Воздействие силы тяжести.
Наклон ствола оружия, регулировка створа.
Задержка во времени между нажатием на курок и выстрелом.
Градус отдачи при выстреле.
Погрешность от дрожи рук противника.
Все эти символы и цифры падают во тьму моего рассудка, в безумный хоровод – и вдруг застывают, образуя четкую формулу. Проходя ее частями, я любуюсь строгой красотой расчетов, играю переменными, создавая полотно будущего.
В реальности же лоза удавом обвивает мое тело, ее листья поворачиваются, чтобы закрыть наибольшую площадь моего тела. Я откуда-то знаю, что эта нежная зелень в случае необходимости запросто может защитить от огня. Не от прямого попадания из мультигана, конечно, но хоть какой-то бонус к защите.
Мягкие кольца биомеча струятся с предплечья, рукоять удобно ложится в ладонь, и я срываюсь в бег с препятствиями. Исполняя формулу, уворачиваюсь от выстрелов, припадаю к земле, перекатываюсь. Клинки листьев лозы от движений и ударов рвут мое тело, расширяя раны, но это данные, которыми можно пренебречь. Оружие вытягивается в копье – короткое, с толстым древком и четырехгранным клинком, острие которого сходилось на иглу.
Отводя руку назад, я подпрыгиваю и швыряю свое оружие. Оно будет лететь долю секунды, есть время поразмыслить о вечном.
Босс уже мертв. Вот только и я тоже. Бросив тело вверх, я лишаю себя маневра. Мое движение зависит от простых физических величин, в этих формулах нельзя ничего изменить.
Разве что извернуться, уходя от еще не выпущенного заряда плазмы. И… приказать лозе, чтобы частично раскрутилась с меня, растопырив листья, как паруса.
Траектория меняется. Чуть-чуть.
Острие копья касается пластины нагрудника Главаря.
Его палец вжимает спусковой крючок, и бластер выплевывает сгусток белого огня. Пламя настигает меня, застилает поле зрения ослепительным светом…
А потом падает тьма.
– Молодец, – сказала Леди из огромной пластины алмазного зеркала. – Нет, серьезно. Я даже почти впечатлена.
На сей раз ей не понадобилось намекать и подсказывать, я помнил себя и произошедшее.
– Да. – Я не стал скромничать. Глупо, но всегда мечтал о чем-то таком… героическом.
– А ведь она во всем виновата. Она тебя убила. Зачем ты ее спасал с таким усердием?
Хотел бы я сам знать… Потому что это было необходимо?.. Судьба? Рок, фатум… никогда не верил в предопределенность. Но все же – зачем?
Я беспомощно развел руками. Леди слегка улыбнулась.
Знакомое ущелье, заполненное алмазными осколками, простиралось вокруг. В нем ничего не происходило. Если логически предположить, мир моего воображения с моей смертью должен начать разрушаться…
– М-м-м… а вы меня проводите? – спросил я наконец.
– Куда?
– Ну, куда там положено… Вам, верно, виднее, куда уходят люди после смерти. В ад и рай я, кстати, тоже не верю, – а не ляпнул ли я лишнего, подумал Штирлиц. Говорить такое сверхъестественному существу… и потом, я ведь, можно сказать, самоубился. Один из немногих грехов, который я сам признаю.
