– Простите, – пробормотала она, её голос звучал так жалобно, что я почувствовала, как в груди закипает ярость.
Она бросилась собирать осколки разбитого кофейника, и в этот момент Джеймс встал рядом со мной, защищая как щитом. Его фигура казалась большой и внушительной, он всегда был тем, кто защищал меня, когда никто другой не мог.
– Это вы простите, – сказал он, его голос был твердым и уверенным. – Привычка раскидывать ноги.
– Нет, ничего, – ответила она, глядя на него, и я могла видеть, как её страх проявляется на лице.
Я не могла не заметить её бейдж, на котором было написано имя Мира. Мира, которая много лет назад издевалась надо мной, которая оставила в моем сердце шрамы, о которых я пыталась забыть. Я хотела просто ударить её, чтобы почувствовать, что это всё ещё со мной, чтобы вернуть себе хотя бы малую часть контроля, которую она когда-то забрала.
– Давайте я протру вам ногу, – сказала она, её голос был полон тревоги и нервозности.
Я почувствовала, как в моем сердце что-то сжалось. Она протянула руки, но я резко остановила её.
– Не нужна мне ваша жалкая помощь, – бросила я, мои слова звучали как приговор. – Собирайте осколки и проваливайте.
Я смотрела на её испуганные глаза и что-то внутри меня треснуло. Это было то, что я не хотела видеть – ту девочку, которую когда-то никто не защищал, ту, что боялась, как и она. Я вспомнила, как стояла одна в углу, когда Мира и её друзья смеялись надо мной.
Она подняла взгляд, в его глубине я увидела ужас и смятение, смешанные с чем-то еще – возможно, раскаянием. Но я не могла этого принять.
– Аника, – сказал Джеймс с недовольным выражением на лице, как будто я опять сделала что-то не так. – Она же из вежливости…
– Не нужна мне ничья вежливость! – выпалила я, в гневе уходя к туалету.
Мне нужно было уйти от этого взгляда, от его недовольства и от Миры, которая снова разрывала мои раны.
Когда я закрыла за собой дверь, на мгновение мне стало легче. Я прижалась спиной к холодной поверхности, чувствуя, как постепенно выдыхаю всю ненависть, всю ту боль, которую так старательно прятала. Мои мысли возвращались в детский дом, где каждый вечер я стояла одна в углу, зажатая в своей несмелости, а Мира с остальными издевалась надо мной, зная, что никто не придёт мне на помощь. Они били меня и даже окунали в унитаз, как будто мой страх был их любимым развлечением.
Я резко отключила эти воспоминания, как будто могла отключить свет, но они возвращались ко мне как привидения. Протянув руку, я включила холодную воду, и она ударила мне в лицо, заставляя меня вздрогнуть. Мое отражение в зеркале не покидало меня – та же самая девочка, но с другой историей.
Я включила горячую воду, пытаясь избавиться от пятна на своей одежде, и вдруг почувствовала, что кто-то стоит за мной. Подняв голову к зеркалу, я увидела только себя, но интуиция шептала мне, что я не одна. Быстро закончив, я выбежала из туалета, сердце колотилось от страха и злости.
Когда я вернулась к столику, Джеймс уже встал со стула, его лицо было хмурым, как всегда, когда он чувствовал, что что-то не так. Тарелок на столе уже не было, и я знала, что он расплатился за нас, как всегда. Я обдумала, что сказать, но в голове только крутились одни и те же мысли: как же всё это сложно.
– Я знаю, что ты собираешься прочитать мне лекцию о том, что так вести себя некрасиво, но мне плевать, – произнесла я, вытянув руку вперед, не давая ему шанса начать. Я натянула куртку, чувствуя, как холодный ветер проникает под ткань, и добавила: – Пошли?
