Он фыркнул, кивнул, и мы направились к выходу. Как только мы оказались на улице, вечерний воздух, наполненный холодом и свежестью, окутал меня словно плащ, даруя временное облегчение. Я остановилась, уставившись на темно-синее небо, полное сверкающих звёзд, и в этот момент меня охватило странное ощущение, словно я была частью чего-то большего, чем просто этот вечер.
– Это была Мира, – сказала я, не отрывая взгляда от небосвода.
– Что? – Джеймс опешил, опустив голову и переводя взгляд на меня.
– Это была она, – повторила я, уже с большой уверенностью. – Я узнала бы её из тысячи рыжих девушек.
– Я даже не обратил на это внимания, – произнес он рассеянно, в его голосе я уловила нотки недовольства и усталости.
– И не надо, – бросила я, чувствуя, как раздражение начинает змеёй ползти по моему телу. – Пошли?
– Пошли, – просто ответил он и я подхватила его под руку.
Мы начали путь к его дому, и в этот момент я поняла, что каждое наше действие пропитано тем, что мы оба знали, но не хотели произносить вслух.
Пока мы шли, вечер погружался в темноту и с каждой минутой мне казалось, что сама атмосфера накаляется как натянутая струна. За спиной осталась суета города, но впереди таилась неопределенность.
Мы пришли к его двери, и я, вглядываясь в его лицо, увидела, что там отражается какая-то глубинная тревога. Как будто он видел что-то, чего я не могла заметить. Я не знала сколько раз мы с ним делали этот путь, но в этот момент он казался мне первым. Мы стали свидетелями перемен, которые отразились в его глазах, и я чувствовала, что за этим дверным проемом нас ждет нечто большее, чем просто привычный уют.
Когда он открыл дверь, комната обняла нас теплым воздухом, но это тепло было обманчивым. Внутри нас ждал Ральф – его огромный доберман, который, словно пружина, выстрелил вперед и покрыл Джеймса поцелуями, смешанными с лаем. Этот момент был забавным, но в то же время тревожным: я могла видеть, как Ральф, с его остроконечными ушами и мощной челюстью, переключил свое внимание на меня. Иногда я его боялась за его огромную пасть и острые зубы, представляя как они вонзаются мне в глотку. Но Ральф не такой, по крайней мере не со мной. Он подпускает к себе лишь Джеймса и меня. Ральф всегда был защитником, но в нем таилось что-то первобытное.
– Привет, малыш, – произнесла я, поглаживая его шершавое теплое тело. – Малышом тебя, конечно, не назовешь, но все равно ты мой малыш.
Ральф заурчал, его короткий хвост метался как ураган, и я почувствовала, как расслабление наполняет атмосферу. Но за этой легкостью скрывалась тень, и я не могла избавиться от ощущения, что за дверью кроется нечто зловещее.
Джеймс зашел в квартиру, я следовала за ним, ощущая, как Ральф прилип к нам как верная тень. Брат копался в коридоре, а я осматривала знакомые вещи – фотографии на стенах, книги на полках, запахи, которые казались мне уютными, но вдруг обратились в нечто незнакомое.
– Вот тебе поводок, – сказал Джеймс, протянув мне красный поводок-рулетку, его лицо вновь стало серьезным. – Только не потеряй Ральфа и всегда води за поводок, не отпускай.
Я кивнула, но не могла избавиться от странного ощущения, что этот поводок стал символом чего-то гораздо большего, чем просто уход за собакой.
– Корм я заказал, завтра привезут на твой адрес, – продолжал Джеймс, почесывая затылок, словно искал слова. – И да, если что-то случится с Ральфом, звони сразу мне. Хорошо?
