– Камердинер?! Нет, этого не может быть!
Опять генерал осерчал, на паркет плюнул:
– Как это «не может быть», когда в посольском доме свежий покойник!
– Он производил такое благоприятное впечатление, так, казалось, искренне переживал кражу, что на него подумать было невозможно.
– Ты, Путилин, опытный сыщик. Ты отлично знаешь, что случаи создают воров. Иной сам по себе и не думал о воровстве, но прельстился вещью, плохо лежащей. Так было и на этот раз. Камердинер по каким-то делам уезжал в Париж, вернулся – в буфете дорогой сервиз лежит, никто им не пользуется. Вот он и соблазнился, довольно неумело подделался под кражу с улицы. Ты ведь сразу догадался, что украл кто-то из прислуги.
– Но куда камердинер дел сервиз? Ведь мы точно узнали, что ни один покупатель краденого сервиза не приобретал!
– Покойный оставил предсмертную записку, мне ее герцог любезно показал. Камердинер раскаялся в своем грехе, пишет, что ему и деньги-то были не нужны, что за бесценок продал уворованное англичанину Леону Бурку, остановившемуся в доме Штакельберга по Косому Дементьевскому переулку. Герцог тут же послал к англичанину полицейских из охраны, и тот без запирательств сервиз вернул.
– Так у герцога теперь два сервиза? – простонал Путилин.
Галахов выдохнул:
– Наконец-то дошло до тебя! Я-то, Путилин, думал, что ты умный, а ты, право, совсем дурак. В том-то и загвоздка, что два одинаковых сервиза, зачем пугал покойного? А сегодня утром герцог рассказал об этом Николаю Павловичу. Что теперь о полиции государь будет думать?
– А он что, своими глазами видел оба сервиза?
– Пока нет! Герцог с супругой и советниками сейчас отбывают на охоту. Кстати, посла пригласил наследник- цесаревич.
Глаза Путилина хитро блеснули, он весело проговорил:
– Ваше превосходительство, посол ошибся. У него нет двух сервизов.
Умный Галахов погрозил перстом, но улыбнулся:
– Я тоже так думаю. Только смотр-ри, без скандала, работай чисто! Можешь идти!
Мимо окон канцелярии проследовала кавалькада – цесаревич с послом отбыли на охоту – на три дня.
Пришла пора вновь отличиться друзьям-полицейским.
Пир горой
Путилин объяснил ситуацию Шерстобитову. Тот хлопнул его по плечу:
– Я для тебя незаменимый друг! На Апраксином рынке у меня есть знакомец, который ливреи шьет для посольской прислуги. Фамилия у него Пьянов. Прекрасный такой человек, жизнерадостный. Айда к нему!
Явились к Пьянову в мастерскую. Тот обрадовался, зовет чай пить.
– У меня от воды голова кружится, – отвечает Шерстобитов. – Лучше ответь, Степан Алексеевич, когда у тебя день рождения?
– На день моего святого – Стефана, то бишь второго декабря.
– А можешь отпраздновать его загодя, скажем послезавтра?
Почесал Пьянов в потылице и хитро сощурился:
– Коли вашей милости так надо, то почему же не погулять? Со всем нашим удовольствием!
– Степан Алексеевич, только просьба к тебе товарищеская: пригласи к себе всех посольских, что у герцога Монтебелло служат. А гулянку устрой за наш счет, мы денег тебе дадим. Напои покрепче их.
– Мне ваше угощение без надобности, я сам в полной силе.
– Придут посольские к тебе?..
– Какой же нехристь не любит за счет русского погужеваться? Должны прийти.
В трактире Апраксина рынка был устроен «дипломатический» прием. Спустя много-много лет Путилин, чьи приключения гремели на всю Россию, рассказывал о давних событиях А.Ф. Кони:
– Задали мы такой бал, что небу жарко стало! Под утро всех пришлось развозить: французы-то совсем очумели, к себе домой попасть не могут, только мычат. Иноземец, он ведь слабый: крепкое на них и действует. Ну-с, а часа в три ночи пришел Яша-вор. Вот человек-то был! Душа! Сердце золотое, незлобливый, услужливый, а уж насчет ловкости, так я другого такого не видывал. В остроге сидел бессменно, а от нас доверием пользовался в полной мере. Не теперешним ворам чета был. Царство ему небесное!
