– Итак, Макс ложись на свою кровать и расслабься. – Монотонно бормотал Захар, осматривая аскетично обставленную спальню друга. Ничего особенного, но в глаза бросалась уж чересчур минималистичная обстановка. Помимо кровати, здесь стояли свободная наверху тумбочка и шкаф. Никаких ковров, картин, даже штор и тех не было.
Не только спальня друга не изобиловала излишками в интерьере, точнее, как раз наоборот. Захару становилось неуютно в этой квартире, больше напоминающую съёмные апартаменты. Отели и то более уютные.
Стоял ещё светлый вечер: времени было около пяти. В это время Лера как раз проводила своё время на тренировках по лёгкой атлетике. Так что им никто не помешает.
– Макс, я досчитаю до пяти и тогда ты впадёшь в транс. Кодовое слово «отбой». Ещё раз, ты точно этого хочешь?
Макс, закрыв глаза, едва прошептал «да».
– В таком случае, представь себе, что ты лежишь на берегу бесконечного океана, но спокойного. Волны отбрасываются плавно, и лишь чайки покрикивают издалека. Дует ласковый тёплый ветер. В небе светит яркое солнце, освещая горизонт. Твои веки тяжелеют, дыхание замедляется… Твоё тело расслаблено… Один… два… три… четыре… пять!
Захар замолчал, чтобы приступить к следующему этапу, чего ему не совсем хотелось делать.
– Максим, что с тобой случилось 24 апреля?
Голос Макса зазвучал так низко и неспешно, что казалось, что слышится голос из загробной жизни:
Я проводил вечер после работы в баре. Его название носило «Три отвёртки». Я выпил три рюмки водки… Потом я пошёл на танцпол, закадрить понравившуюся девушку. Там же меня приметил её парень… Он начал ко мне приставать, и я в ответ начал ему дерзить. Он подозвал своих двух дружков. Далее они меня вывели на улицу. Я пытался оторваться и защищаться, но ничего не получалось…
Друг сидел рядом на табуретке и присматривался к Максиму. Его тело всё ещё оставалось спокойным, словно он рассказывает о бытовой чепухе.
– Меня начали бить. Все трое. В моем рту появилось ясное ощущение вкуса собственной крови… Заболело всё. И тут перед моими глазами появился пистолет, уставленным на меня дулом. Палец на спусковом крючке принадлежал , конечно же, тому ревнивцу. Потом что-то сильно заорало, и они убежали… И меня накрыло.
– Хорошо, дальше ты потерял сознание. Дальше что-то можешь припомнить?
– Дальше я просыпаюсь и вижу обеспокоенное лицо сестры.
Захар недовольно ухмыльнулся. Это он знал и без гипноза, и всё благодаря детальному описанию перед самим гипнозом.
– Максим. Постарайся вспомнить что-то промежуточное. Ты видел что-то ещё?
Вдруг спокойствие покидает лицо Максима: лоб покрывается мелкими каплями пота, а щеки – заалели. Голос, вырвавшийся из его рта, отличался от привычного:
– Сын, просыпайся, мы горим!
После этих слов Максим присел и начал нащупывать ногами домашние тапочки. Захар прогнал от себя внезапный ступор и схватил его за плечи.
– Просыпайся, Макс! Отбой! Слышишь? Отбой!
Макс не спешил успокаиваться и открывать глаза, от чего сердце Захара застучало с бешеной скоростью. Не хватало ещё, чтобы сегодня кто-то умер на его глазах.
– Отбой! – голос предательски срывался, и наконец-то загипнотизированный открыл глаза. Он выжидающе посмотрел на перепуганного Захара. У того дрожала нижняя губа.
