Доктор не спешил давать разрешение на выписку, приговаривая, что Максим был слишком плох, чтобы скоропалительно возвращаться в родные пенаты. Только спустя неделю тщательного осмотра он соизволил дать желаемое добро.
Домой Максим возвращался с чувством всепоглощающей радости. Хоть в сознании он провёл в больничных стенах около дополнительной недели, но они его порядком утомили своим унылым видом. К тому же Лера не могла каждый день баловать его посещением, потому что ей следовало готовиться к экзаменам для поступления в колледж. Но и без этого сестрёнке нечего мотаться по больницам и засиживаться у дяди. Не омрачало радость и слишком тёплая одежда для мая; Максим был весь мокрый, когда дошёл до двери квартиры.
Лера не сдерживала улыбки, когда они подошли к входной двери их квартиры, которую Максим купил год назад. Жилье не представляло собой голубую мечту: квартира находилась в девятиэтажном доме не с самым лучшим видом из окон: старые деревья, неухоженная клумба, покошенные скамейки и несколько таких же безликих серых домов. Но после бесконечных съёмных жилищ, они не смели морщить носы. Лучше такое, но своё на отшибе города, чем чужое, но с видом на леса или водоёмы.
– Дом, милый дом, – пропела Лера, помогая брату войти.
Удивительный эпитет для этого неприглядного жилища с тремя комнатами. Мебель здесь стояла лишь самая необходимая: небольшой диван, два кресла и один на половину пустой шкаф в гостиной. На кухне пара щкафчиков и стол с четырьмя табуретками. В спальне у каждого одна тумбочка, кровать и шкаф. У Леры ещё стоял письменный стол, за которым делались уроки. Никаких штор, книг, ковров, сувениров. Единственная роскошь – это один на всех телевизор в гостиной и личные ноутбуки. Одежда – та, которую можно уложить в чемодан. Любого, кто переступал порог этой квартиры, брала оторопь. Складывалось впечатление, что его жители только и делают, что собираются на выход. На уют здесь не было и намёка.
Максима по-прежнему не покидала слабость во всём теле, но он однозначно не замечал трудностей пути от больничной палаты до порога дома. Сестра помогла ему усесться на диване в гостиной.
– Ты что-то хочешь?
– Нет, спасибо, можешь заниматься своими делами.
Она посмотрела на него с лёгким недоверием. Но потом убедившись, что никто не шутил, чмокнула его в щеку и отправилась к себе.
Сидя, Максим намеревался включить телевизор, но кнопки на пульте не срабатывали. Ему не хотелось тут же отрывать Леру от ее девичьих дел, и поэтому он уставился на фото в рамке, стоящее на безмолвном телевизоре. На снимке были запечатлены он с сестрой и родители, погибшие 6 лет назад при пожаре семейного дома.
– Вставайте сейчас же! Мы горим! – отдавался из коридора эхом крик отца в голове Максима. Едва подняв сонных детей из кроватей на ноги, он стал их выводить сквозь густой дым. Всем троим пришлось нагнуться и прикрыть головы, так что путь они пересекали на ощупь. В горле першило, а глаза закрывались от жжения и слез. Лера, идущая сзади, вцепилась в футболку брата, а тот в свою очередь двигался самым первым.
Наконец-то показался вход во двор, и дети едва понимающие, что к чему, жадно вдыхали прохладный августовский воздух.
Однако только спустя несколько минут до Максима дошло, что не видно ни отца, ни матери. Рядом с ним стояли собравшиеся соседи из ближайших домов. Пожарных всё ещё не было. Ему стало нехорошо от предчувствий.
