– Всего пять тысяч денариев.
От неожиданности у Макрона отвисла нижняя челюсть.
– Пять тысяч! Но это же… Это же мое жалованье за несколько лет!
– Ты можешь себе позволить такую мелочь.
– Откуда ты знаешь?
– Заглянула в шкатулку, что ты хранишь на дне походного мешка.
– Но она заперта.
Порция с сочувствием глянула на сына.
– Ах, мой мальчик, я пятнадцать лет работала в питейном заведении Ариминума и научилась у посетителей многим полезным штучкам. Владение отмычкой – не самое трудное искусство. А вот откуда у простого центуриона скопилось столько денег – вопрос занятный.
Макрон быстро переглянулся с другом, и у обоих по спине пробежал холодок. В свое время в Риме они помогли разоблачить заговор в рядах императорской гвардии. Заговорщики похитили из императорской казны часть серебряных слитков, и во дворце кража осталась незамеченной. Катон настаивал на возврате слитков, но Макрон наотрез отказался, заявив, что они честно заработали это серебро. В результате друзья поделили добычу, и Катон оставил свою долю у римского банкира. Макрон, считавший всех банкиров продажными паразитами, поменял серебро на золотые монеты, занимающие меньше места, и возил их с собой. И вот маленькая тайна друзей неожиданно открылась. Макрон с тревогой огляделся по сторонам, желая убедиться, что их разговор никто не подслушивает.
– Ладно, так и быть, – обратился он к матери. – Пять тысяч, а мне – пятьдесят процентов прибыли.
– Я же сказала – сорок.
– Уступи сыну, – в отчаянии умолял Макрон.
– Сорок процентов, и точка.
– Черт возьми, сдаюсь! – скрипнул зубами Макрон. – Только не вздумай снова рыться в моих вещах.
Порция мило улыбнулась и потрепала сына по щеке.
– Я знала, ты примешь верное решение. В свою очередь обещаю вести честную игру и получить от полученных денег максимум прибыли.
На этот счет у Макрона имелись некоторые сомнения, так как он хорошо знал таланты матушки. Подобно многим мелким торговцам она была мастером делать приписки и обладала не менее виртуозной способностью потчевать посетителей самыми дешевыми блюдами. Однако теперь у Порции появились собственные средства к существованию, и такое положение дел вполне устраивало Макрона. Не нужно волноваться за судьбу матери, когда придется сражаться с врагом и надолго покинуть Лондиний. В любом случае, если мать окажется права, то и Макрону что-нибудь перепадет, и вложение денег окупится.
Вскоре служанка принесла дымящийся кувшин с подогретым вином и три миски с похлебкой. С грохотом опустив поднос на стол, она принялась расставлять перед гостями миски, простые глиняные чашки и раскладывать бронзовые ложки. Неожиданно девушка чихнула и тут же вытерла нос длинным рукавом.
– Девять сестерциев.
Катон потянулся за кошельком, но друг его опередил:
– Уж коли меня решили обобрать до нитки, то сегодня плачу я.
Порывшись в кошельке, он достал горсть монет и вложил в огрубевшую от работы руку прислуги. Быстро пересчитав деньги, девушка вернулась к прилавку под пристальным взглядом Порции.
– Когда заведение перейдет в мою собственность, придется произвести кое-какие изменения, – задумчиво произнесла она. – Взять, к примеру, эту девицу. Необходимо научить ее хорошим манерам и умению следить за своей внешностью.
– Ладно, давайте приступим к трапезе, – торопливо предложил Катон, желая положить конец словесной перепалке между матерью и сыном.
Все изрядно проголодались, а потому ели молча. Что до Катона, все его мысли сосредоточились на Риме, где осталась Юлия. Пройдут долгие годы, прежде чем закончится служба в Британии, и в один прекрасный день он попросит жену отказаться от привычной комфортной жизни в Риме и воссоединиться с супругом. Катон не питал иллюзий по поводу условий в приграничной крепости или провинциальном городке. Сам он давно привык к суровой походной жизни, а вот Юлия – дело другое…
