Каждое новое преступление для Александра стало не только жестоким актом, но и незабываемым опытом, наполненным зловещим наслаждением. С каждым часом, проведенным в ожидании своей жертвы в полумраке автобуса, он испытывал древнее чувство власти, которое аккуратно переплеталось с чувством свободы, освобождая его от оков повседневной жизни. Это была драма, разворачивающаяся на грани между нормой и абсурдом, где он наконец обрел истинную сущность.
В момент убийства он чувствовал себя всемогущим. Сердце его бешено колотилось, голос внутреннего страха исчезал в фоне, а разум, очищенный от обыденности, сосредоточивался на единственной цели. Сложно описать ту эйфорию, которую он испытывал, когда в его руках оказывалась жизнь, в то время как каждый звук вокруг терял свою значимость и значение. Убийство становилось для него не просто актом насилия, но и настоящим искусством, в котором он был режиссером и исполнителем.
Эти мгновения предоставляли Александру возможности пересечь границы, создать свой мир, где он не был униженным обывателем, раздавленным рутиной. В каждом действии существовал незримый экстраординарный ритуал – каждый раз призывая к жизни чувство, которое нельзя было испытать ни в одном другом обстоятельстве. Он наслаждался процессом планирования, выбора жертвы, охоты. Обсуждая со своим «я» возможные сценарии, он осознавал, как чувствует себя при этом, словно дух, который насмешливо пролетал над нормой, точно зная, что именно он создает эту реальность.
Александр воспринимал каждую жертву как открывающую дверь к желаемым изменениям, как будто его действия приносили ему облегчение от ненависти к обществу. И достигнув своей цели, он находил в себе одно из величайших наслаждений – осознание, что он самый хладнокровный мастер – создатель своих приключений. Каждый его шаг был наполнен спецификой тайного наслаждения, каждый раз он убеждался в том, что абсолютно никому не нужно его одобрение.
