– Скажи, мы могли видеться раньше? – грозно протягивает он.
Ему хочется схватить ведьму под локоть, чтобы она так стремительно не исчезла среди немногочисленных лиц придворных.
– Я бы запомнила такое разочарование, – усмехается она.
Не скажет же она, что хотела разбить о голову долбанного альва люстру за косой взгляд.
Брови Видара гневно сдвигаются, а скулы от напряжения готовы разрезать плоть на лице. При всём уважении ко Всадникам, он хочет с особым пристрастием выбить из ведьмы желание дерзить. К его сожалению, Верховные – имели статус неприкосновенности. К счастью, он ненавидел ведьм.
К такому обилию естественного света Эсфирь не привыкла. Здесь всё сверкало, искрилось, буквально питалось солнечными лучами. От надоедливой яркости глаза щипало.
Она едва заметно оттягивает воротник-стойку угольно-чёрного утеплённого платья. Солнце нещадно припекает ткань, что в свою очередь отзывается на коже пожаром. Эсфирь знала, что тёплая погода – отличительная черта Первой Тэрры, но не могла предположить, что жарко здесь, как в пекле Пандемониума. Находиться в зимнем одеянии не то, чтобы некомфортно. Невыносимо.
Невыносимее переносилось лишь величие короля Видара, который медленно шествовал во главу стола, чувствуя затылком ледяной взгляд северной гостьи.
Он слегка усмехается, понимая, насколько ей жарко, неуютно и некомфортно находиться здесь. И стоит признать, это доставляет ему истинное счастье.
Рядом сразу же возникает Кристайн в воздушном серебристом платье, что так выгодно подчёркивает упругую грудь пикантным вырезом. Волосы девушки собраны, а в заострённых ушках позвякивают множество аутентичных цепочек с изумрудами и кованными листьями.
– Ваше Величество, прошу, присаживайтесь!
Она любезно проходит с ним, усаживаясь по левую руку.
Эсфирь коротко сканирует пару взглядом. Долго ожидать пока её пригласят занять место не приходится. Она грациозно останавливается рядом с Себастьяном.
Генерал резко, на пятках, разворачивается к Эсфирь. В его глазах сквозит неподдельное восхищение, а она, в свою очередь, слегка дёргает уголками губ. Это первый альв здесь, что не морщится, не отворачивается и не хочет придушить её.
Генерал Себастьян галантно отодвигает стул, приглашая Эсфирь присесть. В его молчании скрывается покой, и ведьма наслаждается им, пока у неё есть время.
Её и Видара разделял один стул, который быстрым движением занял Себастьян.
– Должно быть, Вам очень жарко, госпожа Верховная. Велеть принести прохладительные напитки? – тихо интересуется генерал.
Эсфирь кривовато усмехается.
– Не стоит, ....
– Генерал Себастьян Морган.
Он протягивает ей руку, наплевав на этикет. Собственно говоря, о каком этикете могла идти речь, когда в людском мире давно забыт даже душевно-моральный свод.
Генерал дожидается, пока она вложит ладошку, а затем быстро касается губами бледной кожи.
– Меня, Вы, должно быть, знаете, – Эсфирь задерживает взгляд на Себастьяне.
Веснушки россыпью бегали по лицу генерала. Если бы не шрамы: один рассекал бровь, другой – щёку, а третий, совсем маленький, примостился на подбородке, выполняя функцию ямочки, она бы и вовсе подумала, что он – мальчишка. Красивый мальчишка. Тёплый взгляд цвета блёклой сирени источал уверенность, прозорливость и… симпатию. Симпатию к ней, представительнице рода маржан, знати Малвармы, которую альвы хотели погубить несколько столетий назад, кровожадно сжигая всё на своём пути, присягнув к Узурпаторам.
