Видар тогда даже восхитился милосердием Брайтона. Сейчас же – искренне завидовал. Оказавшись на его месте – месть раздирала сердце, никакой жалости и, уж подавно, прощения.
«Defensio exercitus!5» – холодно бросает Видар, чувствуя под воротом очередное пощипывание кожи. Вернувшись с Малвармы на нём не осталось живого места, но узоры исцелений не уставали находить новых мест на теле или видоизменяться.
Себастьян разворачивает коня в сторону Видара. Удар шпорами, срывается на рысь, вскидывая руку вверх. Вслед за ним, снося всё на своём пути, огибая лишь своего короля, проносилась альвийская армия. Хилый солдат был нещадно затоптан сначала копытами лошадей, затем – ботинками альвов.
Видар Гидеон Тейт Рихард входит в своё королевство последним, окидывая войну в родной Тэрре взглядом, наполненным ненавистью и презрением. К себе ли или к народу – он и сам не знал.
Спрыгнув с лошади, он мечом прорубает путь к замку, оставляя за собой алые океаны и мёртвые тела некогда прислуги и знати. Перед глазами стоит алая завеса и пыль, а сердце всё глубже погружается во тьму. Он не заметил, в какой момент стал таким, как сейчас: грубым, закостенелым, ожесточённым. Только знал, что, превратившись в Чёрного Инквизитора Пандемониума, сделал шаг на сторону абсолютного зла, добровольно склонив голову и преклонив колено.
По точёному лицу стекают чужие капли крови. Когда-то мама умоляла сына вернуться живым. Её просьба оказалась невозможной.
Кровожадная улыбка становится всё шире на подходе к тронному залу. Он убирает меч в ножны, а затем распахивает тяжёлые двери двумя руками. В длинных коридорах слышатся крики, плачь и мольбы. Ничто сильнее чужой боли не греет душу.
– Папочка дома! – Он шутливо отвешивает поклон, когда замечает Лжекороля в компании заплаканной Кристайн. – Кажется, тебя забыли научить подбирать охрану, Лжекороль! О, и моя благоверная тут. Давно не виделись!
– Во имя Хаоса, Пандемония и Пандемониума, – тихо шепчет зарёванная герцогиня, а затем прикасается кончиками указательного и среднего пальцев к левой ключице, правой и губам.
– Брось её – она теперь моя. Поднимать на неё руку – тоже моя забота. По глазам вижу, что тебе хочется, – ухмыляется Видар, глядя как Теобальд цепляется мертвенной хваткой в руку Кристайн.
– Видар, послушай, всё совсем не так, как ты думаешь! – начинает Теобальд.
– А как я думаю? – Видар делает несколько шагов навстречу, внимательно осматривая корону покойного отца на голове предателя. – Ты убил моего отца. Где-то держишь мать. Устроил переворот. Отправил меня на верную смерть, претворяясь добреньким регентом. Я ничего не упустил из виду?
– Дай мне объясниться, молю, Вид… Ваше Высочество!
– Величество, – медленно растягивает каждую гласную букву Видар.
– Ваше Величество, – сглатывает Годвин. Корона на его голове уже прорубила кость. В страшных криках с улицы и коридоров замка он не мог разобрать на чьей стороне победа. – На нас совершили набег Узурпаторы. Ваш отец… Он погиб в схватке с Генералом Узурпаторов, места нахождения Вашей матери я не знаю. Это великое счастье, что Вы стоите здесь. До нас дошла весть о Вашей смерти, Ваше Величество.
Видар многозначно выгибает левую бровь, бегло кидая взгляд на Кристайн. Та жмурится так сильно, что из глаз льются солёные реки.
– Отпусти её и подойди ко мне, – каждая буква Видара зарождала в Теобальде самый настоящий животный страх.
