Видар смотрит на небольшую спину, что превратилась в кровавое нечто и не может поверить, что в ведьме действительно нет никаких чувств. Кем бы она ни была – сейчас перед его глазами висела миниатюрная девушка, что вцепилась пальцами в цепи, напрягая каждый мускул. Он усмехается. Миниатюрна настолько, что, не совладав с чувствами, решила вырвать сердце из груди. Слабачка, ни больше, ни меньше.
Он тоже хотел вырвать собственное сердце, пока оно не закостенело и не умерло.
– Было бы намного увлекательнее, если бы ты чувствовала боль, – хмыкает Видар, бросая плеть в угол камеры.
Король разворачивается к ней лицом, дерзко оглядывая. Отстранённое выражение лица, пустые, уставшие глаза, за которыми скрывается самая огромная ненависть.
– Твои удары, как у столетнего юнца! – Эсфирь с огромным усилием натягивает стервозную улыбку.
Руки затекли, на запястьях образовались красные полосы от цепей. Спина горит огнём, пока воспалённая кожа чувствует каждую струйку накалившегося воздуха.
Видар, быстро сократив расстояние, стальной хваткой поднимает подбородок Эсфирь.
– Ваши!
Два взгляда сцепляются в самой настоящей схватке. Единственное, что объединяет их – ледяная ненависть.
Король также резко отпускает её, намереваясь снова пройти за спину, чтобы от следов плети не осталось и пятнышка.
– Стой, – хриплый голос ведьмы пригвождает к полу, заставляя интерес промелькнуть в холодных глазах. – Не нужно.
– С чего бы?
– Я не чувствую боли, забыл? А это пусть останется напоминанием, что она должна быть, – быстро проговаривает Эсфирь, желая побыстрее оказаться на полу.
От боли сводит каждый миллиметр кожи.
– Как пожелаешь, – равнодушно хмыкает Видар.
Он высвобождает руки ведьмы, той с трудом удаётся не рухнуть на бетон сразу.
– Что с тобой? – произносит король больше для справки, наблюдая, как ведьма старается медленно осесть на пол.
– Руки и ноги затекли, – сквозь зубы, но с безмятежной невозмутимостью, проговаривает она.
– Примени заклинание, нам нужно идти.
– Так вперёд, – хмыкает она, сворачиваясь калачиком на бетоне, чувствуя щекой ледяной холод камня. – Я свыкнусь и приду. Дай мне почувствовать себя живой!
Её взгляд сверкает безумством, пока она смотрит на короля снизу-вверх.
Он разворачивается на пятках, ни сказав ни слова. Молча открывает дверь камеры, впуская поток холодного воздуха, что зло обдаёт её открытые раны.
– Жду в переговорной, – бросает он напоследок, переступая порог камеры.
Демон знает почему, оборачивается. Эсфирь лежит, словно маленький котёнок, которого выбросили в канаву сразу после первой провинности. Её вздохи – глубокие, жадные, будто воздух запрещался несколько столетий.
Видар дёргает носом, повторяя внутри себя мантру: «Она заслужила!».
Эсфирь вдруг поднимает невидящий взгляд на него, явно не ожидая, что король ещё не ушёл.
Чувство адской боли окатывает его с ног до головы, отчего он на секунду теряется в реальности. Первая мысль – колдует. Вторая тут же опровергает первую: она была настолько погружена в себя, что не только не говорила, не видела перед собой Видара.
«А если она соврала?» – вспышкой проносится в голове короля. – «Бред. Она бы не выдержала такой боли».
Он вдалбливает остаткам своей доброты, что она заслужила. Заслужила. Заслужила. Пока он успешно справляется с этой задачей, что-то в области сердца даёт надлом.
Король резко разворачивается, растворяясь в темноте.
