Он подводит Венделу к вертикальной скале и показывает на красную горизонтальную трещину, примерно в метре от основания.
Она смотрит – и видит, что трещина забита красными кристаллами, похожими на сгустки крови.
– Кровавый разлом, – объясняет Генри, выпрямляя спину. – Все, что осталось от великой битвы троллей с эльфами… окаменевшая кровь.
Вендела понимает, что командовать войском эльфов не мог никто, кроме их королевы, но на кровь смотреть ей не хочется.
– Папа… а они все еще воюют?
– Нет, сейчас у них перемирие. Скорее всего, договорились о границах: все, что ниже кровавого разлома, принадлежит троллям, все, что выше, – эльфам.
Вендела поднимает глаза. Вот бы построить замок тут, на скале, с каменными стенами и высокими стрельчатыми окнами. Как было бы интересно – жить между троллями и эльфами.
Она поднимает глаза на отца:
– А почему они воевали? Тролли и эльфы?
Генри пожимает плечами:
– Вот ты мне и скажи… почему, почему… потому, что они разные. Выглядят по-разному.
На Эланде в пятницу вечером не так-то легко купить еду. Чтобы найти открытый продуктовый магазин, Перу с Йеспером пришлось проехать несколько десятков километров. Наконец они добрались до Стенвика. По обе стороны дороги стояли темные заколоченные дома – деревня окончательно превратилась в дачный поселок.
Пер свернул на улицу Эрнста. В двух новых виллах уже были люди – в окнах горел свет, на лужайках перед домом стояли машины. Пер узнал одну из них – это был тот самый черный сверкающий «ауди», который чуть не сбил Йеспера.
Значит, эта пара и есть его новые соседи.
– Новая машина, – задумчиво произнес он. – И для нас хорошо, и для окружающей среды неплохо…
Йеспер повернул голову к нему:
– Собираешься купить машину?
– Позже. Не сейчас.
Амортизаторы на его «саабе» отслужили свое. По шоссе еще ничего, но здесь буквально на каждой ямке слышались натужное кряканье и отвратительный скрип. Но мотор работал как часы. Пер вовсе не стеснялся своей машины.
И своего дома он тоже не стеснялся, хотя сейчас, вечером, темная низкая хижина скорее напоминала строительную подсобку. Дом стоял, открытый солнцу, дождю и ветру, уже почти пятьдесят лет и конечно же нуждался в ремонте. Следующим летом, решил Пер.
Последний раз он приезжал в начале марта, все было покрыто снегом. Сейчас снега почти не было, но теплее от этого не стало, особенно после заката.
– А ты дядю Эрнста помнишь? – спросил он Йеспера. – Мы его навещали.
– Немного…
– А что ты помнишь?
– Он был каменотесом… и еще делал скульптуры из камня.
– Они так и стоят у него в мастерской… довольно много. Можем посмотреть.
Он любил Эрнста. Может быть, потому, что тот был полной противоположностью Джерри, его отцу. Эрнст вставал каждый день на рассвете и шел работать в каменоломню – с киркой, отбойным молотком и долотами. Он много и тяжело работал – Перу запомнились постоянные звенящие удары металла о камень, – но у него всегда находилось время для двоюродного племянника.
«Добро пожаловать». Эта надпись красовалась на коврике перед входом.
Он открыл дверь, и их встретил слабый запах смолы и мыла. При жизни Эрнста всегда так пахло, и запах никуда не делся. Он зажег свет. Все было точно так, как он оставил прошлой зимой: обои в цветочек, лоскутные ковры со следами кофе, до блеска отциклеванный деревянный пол.
В гостиной, если ее можно так назвать, стоял большой сундук. Эрнст и с ним поработал: на передней стенке красовался вырезанный из дерева рыцарь на коне, загоняющий издевательски ухмыляющегося тролля в его каменную нору. Позади рыцаря на камне сидит и плачет принцесса.
