Семен Бельский, с выбритой головой и коротко постриженной бородой, въехав на курган, щурясь, глядел на это ужасающее зрелище. Он и сам был облачен в татарский кафтан, под которым виднелась кольчуга. Что-то внутри него клокотало от счастья – наконец он смог это сделать! Благодаря Семену великая рать вышла в этот поход! Хан послушал его спустя столько времени!
С тех пор как Сахиб-Гирей выкупил его у ногайцев, Семен жил при ханском дворе как гость, и честь такая ему была благодаря турецкому султану, оказывающему Бельскому покровительство. И с первых дней Семен звал хана в поход, но Сахиб медлил. Сначала вместе с турками он участвовал в походе на Молдавию – так миновал еще год, затем пошел на черкесов, а после Семен узнал, что хан вознамерился идти на Литву. Бросившись к крымскому повелителю, Семен жаркой речью призывал хана передумать, ибо «Литва – не враг Крыму», «Москва ваш общий враг, так сразите ее вместе! Приготовь силы свои для похода в русские земли!».
Сахиб, прищурившись, разглядывал этого дерзкого московита, коего по указанию султана он выкупил у ногайцев, и теперь этот московит не удосуживается даже пасть на ковер перед великим ханом. Однако Сахиб ничего ему не сказал, но Семен от своего неизменного верного слуги Булака узнал, что хан все же передумал разорять Литву. Об этом Бельский спешил сообщить Сигизмунду, мол, «я – спаситель державы твоей», «твой верный слуга» и, самое главное, Семен и его призывал начать наступление на Москву одновременно с крымской ордой. Но этот авантюрист не знал, что после заключения перемирия еще с Еленой Глинской Сигизмунд не желал больше войны с московитами, и потому отослал Бельскому кошель золотых монет «в благодарность», словно бросил собаке кость.
Конечно, Семен со временем узнал о смерти Елены и Телепнева, которых он считал главными врагами своими, знал, что брат Иван наконец вышел из темницы, что Шуйские захватили власть в Москве. Но беглый князь не желал останавливаться на том. Кажется, он и сам всецело уже верил в то, что ему по праву принадлежит Рязанское княжество, что Москва – истинный противник, коего нужно сокрушить вместе со всем этим алчным боярством.
Вскоре начался поход казанцев на муромские земли под предводительством Сафа-Гирея, племянника Сахиба. Крымский хан взирал на это со стороны, не очень надеясь на успех хана Казани. Когда стало известно, что Дмитрий Бельский отогнал казанцев в степи, Семен почувствовал, как доверие придворных к нему падает, и он уже боялся, что Сахиб передумает. И тогда он прибегнул к хитрости, пустив слух, что русское воинство выдвинулось к Казани, значит, боронить державу некому – нет лучшего момента для наступления! И сработало – крымское войско выступило в поход…
Когда ночь медленно опускалась на степь, встали лагерем, и Бельский был приглашен в шатер хана. Сахиб-Гирей в парчовом халате сидел полулежа в подушках, тлеющие угли костра тускло освещали шатер. Два воина с копьями стояли за спиной господина. Блики огней падали на суровое, каменное лицо хана. Он жестом пригласил Бельского сесть напротив себя. Слуга тихо принес жареное мясо, сушеные фрукты и кумыс в чашках. Разговор начинался по-татарски.
– Узрел ты, что я держу слово свое? – Сахиб-Гирей говорил медленно, с хрипотцой. – Все, как было обещано.
– Вижу, великий хан. – Семен в знак почета склонил бритую голову. – Верю в нашу победу. Дни Москвы сочтены.
