– Вервольфы.
– Он и с тобой тоже обсуждал это дело?
– Эй, только упомянул.
– Странно, что не пригласил тебя к нам присоединиться.
– Боже, Виктория. – Тони покачал головой. – С тобой просто невозможно разговаривать, когда ты в таком настроении. Иди переспи с кем-нибудь или еще как-нибудь развейся, а?
Он жизнерадостно помахал рукой и умчался, чтобы успеть вскочить в остановившийся на светофоре трамвай.
Ответ Вики затерялся в шуме уличного движения – и это, наверное, было к лучшему.
– Я что-то не так сказал?
Вики даже не потрудилась оторвать голову от холодного стекла окна машины. Уличные фонари все равно дают слишком мало света, так зачем поворачиваться к мужчине, которого не можешь видеть.
– Ты о чем?
Ее тон был настолько агрессивным, что Генри улыбнулся. На мгновение он сосредоточился на дороге, чтобы втиснуть BMW в скудное пространство между двумя автомобилями, затем выехал на свободное место, где достиг пределов разрешенной скорости, прежде чем снова вписаться в плотное движение.
– Ты не сказала мне и двух вежливых слов с тех пор, как я за тобой заехал. Вот и интересуюсь – не разозлил ли я тебя чем-нибудь.
– Нет. – Она сменила позу, побарабанила пальцами по колену и глубоко вздохнула. – Да.
Нельзя позволять личным разногласиям влиять на ход дела, которое и без того обещает быть достаточно сложным. Если не разобраться с этим сейчас, потом все может стать намного опаснее.
– Я недавно разговаривала с Тони.
– А! – Насколько он понял – ревность. – Ты знаешь, что я должен питаться от многих смертных, Вики, и однажды ночью ты сама выбрала…
Она повернулась и впилась взглядом в его неясные очертания на фоне противоположного окна.
– Какое, черт возьми, это имеет отношение к делу? – Она ударила левым кулаком по приборной панели. – Четыре года я не могла заставить Тони взять у меня ничего, кроме пары гамбургеров и жалкой мелочи. А теперь ты вдруг нашел ему работу и жилье.
Генри нахмурился.
– Не понимаю, в чем тут проблема. – Он знал, что Вики неподдельно сердита – ее дыхание и сердцебиение ускорились. Но если ее беспокоит не сексуальный аспект… – Ты что, не хочешь, чтобы Тони убрался с улиц?
– Конечно, хочу, но…
«Но я хотела сама его спасти».
Она не могла так сказать, это прозвучало бы ужасно мелочно. Хотя и абсолютно правдиво. Гнев внезапно уступил место смущению.
– Но я не знаю, как тебе удалось это проделать, – неуверенно закончила Вики.
Пауза и смена ее настроений так же ясно сказали Генри, что у нее на уме, как если бы она облекла свои мысли в слова. Но четыреста пятьдесят лет научили его осторожности, и Генри осмотрительно отозвался только на высказанное вслух:
– Меня воспитывали с тем, чтобы я заботился о своих людях.
Вики фыркнула, радуясь возможности сменить тему.
– Генри, твой отец был одним из величайших тиранов в истории, сжигавшим и протестантов, и католиков. Любые акты неповиновения ему, как личные, так и политические, обычно заканчивались смертью его оппонента.
– Согласен, – мрачно согласился Генри. – Тебе не нужно меня убеждать. Я был там. К счастью, меня воспитывал не отец.
Внебрачный сын Генриха VIII смотрел на отца с благоговением, как на икону. Больше того – его отец был королем в те времена, когда король считался всем.
– Герцог Норфолк позаботился о том, чтобы меня научили обязанностям принца.
И только судьба помешала смерти герцога Норфолка стать последней смертью в царствование короля Генриха.
