«Кровью, сердцем и умом…». Сергей Есенин: поэт и женщины - страница 55

По просьбе Горького Есенин прочёл стихи о собаке.

«Я попросил его прочитать о собаке… Я сказал ему, что, на мой взгляд, он первый в русской литературе так умело и с такой искренней любовью пишет о животных. На мой вопрос, знает ли он «Рай животных» Клоделя, не ответил, пощупал голову обеими руками и начал читать «Песнь о собаке». И когда произнес последние строки:

на его глазах тоже сверкнули слезы.

Наталья Крандиевская. Возвращение на родину. Пароход «Силезия». 1923

После этих стихов невольно подумалось, что Сергей Есенин не столько человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для выражения неисчерпаемой «печали полей» (слова С. Н. Сергеева-Ценского), любви ко всему живому в мире и милосердия, которое – более всего иного – заслужено человеком…

И еще более ощутима стала ненужность Кусикова с гитарой, Дункан с ее пляской, ненужность скучнейшего бранденбургского города Берлина, ненужность всего, что окружало своеобразно талантливого и законченно русского поэта…». (Горький М. Воспоминания о Есенине).

Из воспоминаний Крандиевской мы узнаём новые детали заграничной жизни Есенина: «Айседора и Есенин занимали две большие комнаты в отеле «Adion» на Unter den Linden. Они жили широко, располагая, по-видимому, как раз тем количеством денег, какое дает возможность пренебрежительного к ним отношения. Дункан только что заложила свой дом в окрестностях Лондона и вела переговоры о продаже дома в Париже. Путешествие по Европе в пятиместном «бьюике», задуманное еще в Москве, совместно с Есениным требовало денег, тем более, что Айседору сопровождал секретарь-француз, а за Есениным увязался поэт Кусиков…

Узнав, что я пишу, она (Айседора – А.Л.) усмехнулась недоверчиво:

– Есть ли у вас любовник, по крайней мере? Чтобы писать стихи, нужен любовник…

Однажды ночью к нам ворвался Кусиков, попросил взаймы сто марок и сообщил, что Есенин сбежал от Айседоры.

– Окопались в пансиончике на Уландштрассе, – сказал он весело, – Айседора не найдет. Тишина, уют. Выпиваем, стихи пишем. Вы, смотрите, не выдавайте нас.

Но Айседора села в машину и объехала за три дня все пансионы Шарлоттенбурга и Курфюрстендама. На четвертую ночь она ворвалась, как амазонка, с хлыстом в руке в тихий семейный пансион на Уландштрассе. Все спали. Один Есенин, в пижаме, сидя за бутылкой пива в столовой, играл с Кусиковым в шашки… Тишина и уют, вместе с ароматом сигар и кофе, обволакивали это буржуазное немецкое гнездо… Но буря ворвалась сюда в образе Айседоры. Увидя ее, Есенин молча попятился и скрылся в темном коридоре, а в столовой начался погром… Перешагнув через груды горшков и осколков, Айседора прошла в коридор и за гардеробом нашла Есенина…

Есенин надел цилиндр, накинул пальто поверх пижамы и молча пошел за ней. Кусиков остался в залог и для подписания пансионного счета. Этот счет, присланный через два дня в отель Айседоре, был страшен. Расплатясь, Айседора погрузила свое трудное хозяйство на два многосильных «мерседеса» и отбыла в Париж, через Кельн и Страсбург, чтобы в пути познакомить поэта с готикой знаменитых соборов». (Крандиевская Н. В. Сергей Есенин и Айседора Дункан).

Вот такая интермедия произошла «между Берлином и Парижем». Свидетелем её была Крандиевская, и никто, как она, не смог бы рассказать об этих событиях так, чтобы вместо «Какой ужас!» мы про себя произнесли «Бедный Серёжка!» и грустно улыбнулись…