Тюрьма в Суонаре,
18 кумината 8855 года
– Это очень странно… Очень странно, господин атак-гроссер, но он действительно ничего не помнит! – человек в синем комбинезоне отлеплял от моего тела какие-то датчики, которые перед допросом наклеил во всевозможных местах.– На слова «Камень Ол» не возникает абсолютно никаких ассоциаций, как будто он слышит о нём впервые. И вообще, чёткие воспоминания ограничиваются последним месяцем, а дальше идёт полнейший бред: он представляет себя каким-то хилым уродом. Скорее всего, нервный срыв на почве «ломки», последствия нейроперекоммутации. Фантомные воспоминания, подавившие реальные. Все нормальные люди мечтают стать здоровыми и сильными, а этот…
Говоривший нимало не заботился тем, что я его слышу. Доклад его предназначался кому-то, кто стоял за креслом, в котором меня намертво зафиксировали хитроумными зажимами. Перед допросом довольно бойкий старичок с бегающими глазками вкатил мне в вену инъекцию какой-то розовой жидкости, после чего я впал в состояние полупрострации.
«Так вот он…– медленно, спотыкаясь и качаясь, плыли мысли в голове,– секрет Неутомимых… В одном слове… «Нейропе…рекоммута…ция». Меняют в мозге… зону усталости и зону удовольствия – и готов… культурист-фанатик… Чертовски, поди… сложная операция…»
Тот, кого назвали атак-гроссером,– высокий сухопарый блондин, облачённый в парадный малиновый мундир с обилием золотого шитья – прошёлся, стал напротив кресла, и его худое холёное лицо скривила недовольная гримаса. Он взглянул на меня как на что-то мерзкое, на что приходится смотреть исключительно по долгу службы. Моё внимание привлек сверкнувший серебром в электрическом свете ноготь на большом пальце его правой руки.
– Досадно! Император будет в гневе,– произнес он и повернулся, намереваясь уйти.
– Господин атак-гроссер! – поспешил окликнуть его человек в комбинезоне.
– Что ещё? – вопросительно приподнял бровь тот.
– А с этим… Что прикажете?
– Больше не потребуется,– несмотря на будничность этих слов, я понял, что они означают смертный приговор. Настроение от этого у меня не улучшилось. За несколько проведённых здесь часов я убедился, что местные тюремщики – экстра-профессионалы. Не то, что убежать – лишнего движения сделать невозможно: не помогают ни большая физическая сила, ни боевые искусства.
– Господин атак-гроссер, осмелюсь доложить! – раздался за моей спиной голос кого-то третьего.
– Что ещё?
– Осмелюсь доложить,– повторил тот же голос,– что у нас некомплект «тушканчиков».
– Ты же докладывал, что их семеро?
– Так точно! Но…
– Что значит «но»?! – вскипел офицер.
– «Тушканчик» номер четыре – почти старик. На охоте он не протянет и часа. А этот – из Неутомимых, имеет боевую подготовку…
Атак-гроссер окинул меня оценивающим взглядом, кивнул своим мыслям, и коротко бросил:
– В «зверинец»!
* * *
По гулким, не имеющим окон сводчатым коридорам трое Неутомимых вели меня в «зверинец»: один впереди, двое, с короткими автоматами наизготовку, на несколько шагов сзади. Конструкция оружия была мне незнакома, но по внешнему виду оно очень напоминало израильские «узи». Тому, что на планете есть и автоматическое оружие, я уже не удивился. Да и не то состояние, чтобы удивляться: кандалы, звенящие на руках и ногах, мешали идти, от воздействия наркотика во всех мышцах ощущалась невероятная слабость, перед глазами всё плыло.
– Стоять! – раздалась команда. Передний конвойный отомкнул металлическую дверь камеры и крикнул внутрь:
