Господин Нофель, конечно, возмутился, но так как другого переводчика, к тому же за такие маленькие деньги, не было, пришлось ему стиснуть зубы и сделать вид, что Катарина совсем даже не отсутствовала. Вроде все стало совсем замечательным, но теперь внутри поселилась неутихающая тревога, которая отравляла каждую секунду существования девушки. Гнилой червячок беспрестанно грыз сердце, и Катарина порой вздрагивала, думая, что вот сейчас все и испортится.
Но нет, каждый вечер Эс-Лейн встречал ее на набережной, они прогуливались – счастливые и радостные той тихой радостью, которая заметна в глазах, но не словах. Иногда, отходя подальше от верфей, купались в ночном море. В последний из безмятежных вечеров дул особенно сильный ветер. Катарина, впервые за долгое время надевшая платье, очень сильно об этом пожалела, зато Эс-Лейн смеялся с того, как девушка ловила подол.
– Ну чего ты смеешься, – Катарина ударила его кулаком в плечо. – Сам сказал, свидание, я хотела быть красивой.
– Ты безумно красивая, – Эс-Лейн мягко убрал волосы с ее лица. И он действительно так считал. Наемник не видел никого более прекрасного, чем Катарина. Карие глаза обволакивали его мысли, снились в долгих странствиях, он обожал пропускать пышные волосы между пальцами и искренне не понимал, почему она их стрижет. Даже пытался когда-то уговорить отрастить косы, но Катарина была неумолима. Пышные губы, четкие, сейчас нахмуренные брови. Он даже шрам, которого она так стеснялась, любил и постоянно целовал. Захотелось вдруг сказать какие-то искренние нежные слова, но не умел Эс-Лейн говорить. Убивать других и любить Катарину мог, а вот разговаривать… Потому мужчина ненадолго задумался и вдруг сказал: – Принцесса.
– Что ты сказал? – Катарина замерла, с ужасом оглядываясь и проверяя, услышал ли еще кто. Все счастье вмиг обрушилось и похоронило под собой хорошие мысли. Сердце подпрыгнуло и осталось где-то у горла.
Эс-Лейн обнял и прижал девушку к себе, с удивлением заметив, что ее колотит нешуточная дрожь.
– Ты моя принцесса. Красивая, умная, сильная. Хотя не так, я ни одну принцессу вблизи не видел, так что уверен: они с тобой даже не сравнятся.
Катарине стало хуже. В глазах потемнело да еще и затошнило отчего-то.
– Что они там умеют, эти принцессы? Читала воспоминания придворных Милдоната? Сколько их там было? Штук десять? Сидели в своем дворце, книжки читали, да танцы разучивали… Эй, Катарина! Что с тобой?
Дрожь перешла в какие-то конвульсии, и если бы Эс-Лейн не придерживал Катарину, то она, наверное, сползла бы по его телу не в силах стоять на ногах. Пелена спадала на глаза, и в темноте дагоссийского вечера девушка совсем ничего не видела. Слова, крики Эс-Лейна превращались в мерное гудение, растущее от мгновения к мгновению.
Катарина открыла глаза и огляделась. Барханы песка везде, куда только простирается взгляд. Здесь тоже был вечер, но совсем не такой, как в Дагоссии. Страшный вечер здесь был. Мертвый. Даже ветер дул так тихо, словно… словно боялся кого-то потревожить.
Катарина не знала, почему повернула направо и пошла, с трудом передвигая ногами по раскаленному песку. Где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что песок должен был уже остыть, но исчезла за ненадобностью. Сколько шла, неизвестно, просто в один момент поняла, что песок остался позади, а перед ней те же могильники, что и в прошлый раз. Тот же мертвый ветер, но странно, скалы под ногами по сравнению с раскаленным песком холоднее не казались.
