Девица стояла, закусив губу. В иных обстоятельствах Родрик не преминул бы заприметить такую красотку: большие тёмные глаза, точёный носик, остренький подбородок. Может, только рот чуть великоват. Очень хороша, лет семнадцати, не старше.
Старик очертил в воздухе рукой фигуру, похожую на медальон, висевший у него на шее: треугольник, заключённый в круг, и что-то пробормотав под нос, сделал шаг к Родрику.
– Раз уж господин твой наделил тебя способностью говорить на человеческом языке, во имя отца всех богов, заклинаю, ответь, кто ты, и зачем решил в неурочное время потревожить покой добрых людей?
– Преподобный… – У Родрика пересохло в глотке, ноги были привязаны так туго, что он их уже не чувствовал. – Я не понимаю. Какой господин? Какое время? В чём меня обвиняют? Я шёл из Подгорья, заблудился на болотах…
Лицо старика потемнело.
– Это ложь.
– Преподобный…
– Достаточно. Я услышал то, что ожидал. – Монах презрительно отвернулся.
– Отец! – слабо пискнула девица.
– Эирлис, – строго произнёс старик, – ты слышала сама. Чёрная сущность этого оборотня лжёт. Я удивляюсь лишь, что ему удаётся так долго обманывать наши глаза. Мы ни разу не видели порождений Вила, сходство которых с человеками столь удивительно.
– А как же моя мать?!
– Она не пришла. Река принесла её. Люди оттуда не приходят. Там нет никого.
– Ах, вот как?! – Девица подбоченилась, вновь уперев руки в бока. – И именно поэтому вы каждое лето по топи бродите, кого-то выискиваете? Иль врали мне всё время?
Старик вздохнул.
– Ты права. Это сложно объяснить. И оно… может быть опасно. Я не уверен. Сказанное тобой он может впитывать и использовать против тебя, обволакивая твой разум. Идём. – Он взял её за руку.
– Но святая Аберта…
– Идём, – решительно повторил старик.
– Да что за ведовщина тут творится?! – выкрикнул Родрик. Они, не обратив внимания на его вопль, направились к выходу. Родрик трепыхнулся ещё раз, до боли напрягая мускулы, но кожаные ремни держали мёртвой хваткой. – Выпустите меня!
Дверь открылась и закрылась, впустив порыв холодного ветра.
– Да чтоб вас нек сожрал со всеми потрохами! – яростно рявкнул Родрик.
Он ослабил мускулы, успокаиваясь. Что в этой деревне творится, в самом деле?! В его голову закралось смутное подозрение, однако ж, может быть, дело обстояло совсем не так худо, как он начал представлять.
Это было давно, лет двадцать тому назад или около того, когда Родрик был ещё безусым юнцом. Его отец Харольд Оргин за свою верную и долгую службу королю Этельреду получил герб и в держание замок с крохотной деревенькой под названием Харлех, далеко на юге. Насколько помнил Родрик, едва ли не на краю Гриммельнской чащи. Но, слава богам, хоть это: вскоре после того король Этельред умер. Харольд с семейством отправился в новообретённое поместье, несмотря на страшное недовольство Родрика. Во-первых, физы всегда были народом воинов без страха и упрёка, и Родрик с нетерпением ждал того часа, когда ему будет дозволено взять настоящий меч и прославить своё имя. Что ему делать там, в богами забытом Харлехе, за тридевять земель от родных мест? Учиться помещичьему ремеслу? А во-вторых, если и учиться, то не ему: Родрик был младшим сыном в семье. Протянув там немногим меньше года, Родрик сказал родным «прости-прощай». К слову, отец препятствовать не стал. Только обнял крепко, и отдал ему свой меч. Ему, а не старшему брату, и Родрик это оценил. Мать собралась было завыть воем, но старый Харольд глянул на неё сурово, и та лишь коснулась лба сына дрожащими губами.
