Крупные формы. История популярной музыки в семи жанрах - страница 7

Это не те вопросы, которые мы привыкли задавать себе – особенно в современной Америке. Ведь, согласно расхожему мнению, различия в обществе сейчас глубже, чем когда-либо ранее. Да, музыка до сих пор порой способна объединять людей, преодолевать партийные и иные разногласия. Но пыл и злость, которыми характеризуются нынешние политические дебаты, отражают кое-что важное – общечеловеческую (и особенно американскую) тенденцию проводить границы, подчеркивать отличия, идентифицировать себя не только через то, что мы любим, но и через то, к чему мы нетерпимы. На протяжении полувека с лишним меломаны, особенно подростки, использовали популярную музыку для того, чтобы определять свою идентичность. И пока она способна выполнять эту функцию, поп-музыка будет оставаться противоречивой, одновременно объединяя и разъединяя нас.

Как-то раз, вечером 1962 года, 13-летняя девочка по имени Памела увидела по телевизору 22-летнего мужчину из Бронкса, которого звали Дион Димуччи. Он был экс-солистом группы Dion & the Belmonts и идолом подростков – одной из главных звезд рок-н-ролла. Памела была рада на него посмотреть – и не просто рада. “ДИОН!!! – написала она в дневнике. – Помогите мне!!! Я просто в отпаде, я сейчас УМРУ!!! Я стала носиться по комнате, задыхаться, плакать и кричать”.

Как и многие американские подростки 1960-х, Памела была одержима рок-звездами. Но по мере того, как она росла, ее одержимость становилась все сильнее и сильнее – по мере того, как песни в исполнении объектов ее одержимости начинали звучать громче и жестче. Через пару лет после Диона в фокусе оказались The Beatles – и особенно Пол Маккартни. “Каждый день я отправляла ему авиапочтой письмо с идиотским пошлым стихотворением собственного сочинения и скрепляла его поцелуем”, – рассказывала она позже. Одно из самых ярких воспоминаний Памелы – коллекционная карточка с фотографией Маккартни, которую некоторые другие поклонники, возможно, сочли бы неудачной. “На ней можно было увидеть форму его яичек, туго стянутых облегающими брюками”, – писала она. Памела и ее подруги-битломанки стали называть себя The Beatlesweeties – они обменивались романтичными историями, воображая, что живут одной жизнью с музыкантами группы.

Но вскоре Памела поняла, что есть кое-кто еще слаще, чем Пол, – Мик Джаггер из The Rolling Stones, который раньше казался ей и ее соратницам грязнулей и неряхой. Теперь эти его свойства уже не выглядели для нее отталкивающими: “С моим дорогушей Полом я оставалась на этапе несбыточных надежд, но Мика я уже осмеливалась представлять себе рядом, с его вельветовыми штанами, спущенными до щиколоток”. Дневник Памелы хранит ее фантазии, становившиеся все более и более физиологичными: “Однажды я потрогаю и почувствую его, – писала она. – Мик, мой любимый, любимый ПЕНИС!”

В конечном счете написавшая эти строки сначала превратила свою страсть к рок-звездам в образ жизни, а затем на этом фундаменте затеяла успешную литературную карьеру. Ее полное имя – Памела Де Баррес, и в 1987 году отрывки из ее дневников стали основой ее первой книги I’m with the Band: Confessions of a Groupie (“Я вместе с группой. Исповедь девушки-групи”). Заголовок весьма точен: на протяжении многих лет Де Баррес была одной из главных героинь рок-н-ролл-сцены Лос-Анджелеса, а ее взрослая жизнь оказалась еще интереснее, чем ее девичий дневник (в частности, предсказание, связанное с Миком Джаггером, в скором времени благополучно сбылось). Впрочем, истинной темой книги был сам мир рок-звезд. Немногие столь проницательно и с такой симпатией к предмету писали об исступлении особого рода, обеспечившем рок-н-роллу его мифическую репутацию, – или о сложных отношениях, которые связывают (а иногда – и это не менее важно – наоборот, разъединяют) исполнителей и их поклонников. Не раз и не два герои книги Де Баррес пытаются понять, как к ней относиться, – в конце концов, она была не просто фанаткой, но и состоявшийся артисткой: участницей рок-н-ролльной перфоманс-труппы