Хрущев иронически ответил:
– Ну да, конечно, это ведь вы, Вячеслав Михайлович, в тридцать девятом году заключили мирный договор с гитлеровским министром иностранных дел Риббентропом. Это вы ездили в Берлин на поклон к Гитлеру и жали ему руку. А что получилось после? Через два года Гитлер напал на нас и началась война, в которой мы едва устояли!
Молотов парировал:
– Этот пакт и мой визит были устроены по указанию и под нажимом Сталина. Он хотел задобрить Гитлера, чтобы оттянуть возможную войну. Это была не моя, а его политика. А тебе тоже незачем было заводить дорогостоящую дружбу с египетским президентом Насером и давать ему громадный заем. Зачем ты пригласил афганского короля и наобещал построить дорогу через весь Афганистан? Ты не дипломат и никогда им не был. Твои принципиальные международные ошибки дорого обходятся стране.
Хрущеву надо было отбиться во что бы то ни стало, он злобно сказал:
– Вы говорите о принципах, а сами даже побоялись защитить свою жену еврейку, когда ее арестовали по указке Сталина. Где были ваши принципы? Вон, Ворошилов, тот нашелся, как защитить свою Екатерину Давыдовну. Когда ее пришли арестовывать, он вышел с пистолетом в руке и сказал, что будет стрелять в тех, которые пришли за ней. А вы даже на это не решились.
Но у Ворошилова тоже нашлось обвинение:
– Это по твоему указу было бесчеловечно подавлено восстание в Венгрии, там танки шли по детям.
Хрущев крикнул:
– Это вранье! Ты, Клим, заврался, не было такого. Сам ты откажись наконец от своего вранья про оборону Царицына в 1918 году. Сталин тогда просрал Царицын, как и польский фронт, а потом силой и шантажом навязал Царицыну свое имя – Сталинград. Неужели у тебя, старого, дряхлого человека, не найдется мужества и совести, чтобы рассказать правду, которую ты сам видел и которую нагло исказил в своей книжонке «Сталин и Красная Армия»?
Маленков продолжал наступать на Хрущева:
– Ты скажи, кто посылал арестованных крупных партийных работников в особую тюрьму комитета партийного контроля в «Матросской тишине»?
– Я об этой тюрьме ничего не знал. Все это делалось по указаниям Сталина и Берии.
– Про тюрьму ты знал, и знал, что были организованы тюрьма и лагерь для жен арестованных. Знал!
К удивлению Хрущева, против него выступил даже преданный ему Булганин. Оставалась одна надежда, что его поддержит Дмитрий Шепилов. Ведь именно Хрущев сделал его министром иностранных дел и членом Президиума. Шепилов сидел молча, ему явно не хотелось выступать против босса. Хрущев ждал: сейчас Шепилов расколет эту группу. Самым важным казалось именно это: если группа расколется, кто-нибудь перейдет на его сторону. Тогда исход спора можно повернуть.
Первухин спросил Шепилова:
– А как вы оцениваете руководство товарища Хрущева?
Шепилов неохотно и нерешительно ответил:
– Вы руководители с длительным опытом, работали со Сталиным. У меня опыта нет.
– Не увиливайте от ответа.
Шепилов, человек образованный, историк, член-корреспондент Академии наук, попал в сложное положение, ему приходилось взвешивать, на чью сторону выгоднее встать. Все основные члены Президиума уже высказались против Хрущева. А тот приподнялся в кресле и впился глазами в Шепилова, надеясь на его поддержку. Помолчав, Шепилов буркнул:
– Очевидно, в вашей критике есть много правды.
– Так вы с ним или вы присоединяетесь к нам?
– Как вам сказать… Кое в чем я к вам присоединяюсь.
