– С тобой тоже ловить нечего, – прозвенел звонок, и Дара направилась в кабинет математики.
– Это еще почему? – напрягся Влад, догоняя ее.
– Все знают, Борислав готовит тебя в преемники.
Волхвы бога Ящера хранили обет безбрачия, так было заведено испокон веков, потому Борислав так и не связал свою судьбу с женщиной, иначе бы пришлось отказаться от должности. Влад принимал это как должное, но для себя подобную участь не рассматривал – какой из него волхв? Тем более, ему нравилась Дара, а волхв Ящера не должен допускать любовь в свое сердце.
– Глупость это! – вскинулся Влад.
– Мне мама сказала, – не отступала Дара.
– Мало ли что сказала, – Влад ощутил, как затвердели желваки. – Я айтишником буду. Они зарабатывают хорошо.
Сказал и посмотрел на Дару: как среагирует? Но она лишь пожала плечами:
– Я бы не отказалась стать жрицей Рожаниц. У них прикольно.
Жрицы Рожаниц не выходили замуж, но спутника иметь им не возбранялось – среди них приветствовалась многодетность. Правда, у Милены – матери Дары – была лишь одна дочь, что не помешало ей стать главной среди соратниц.
– Ты – это ты, – грубо ответил Влад. – А я волхвом быть не собираюсь!
Его задело ее безразличие: если он станет волхвом Ящера, то они точно не смогут быть вместе. Неужели Даре совсем наплевать на Влада? Но Дара лишь пожала плечами, не вступая с ним в бесполезный, по ее мнению, спор.
Кабинет великого князя в зимней резиденции почти не отличался от офиса чиновника средней руки: деревянные панели на стенах, пластиковые окна, массивный стол и под стать ему стул с подлокотниками в виде спины льва, переходящей в голову. Ножки стула заканчивались львиными лапами, так что стул напоминал собой мини-трон. Он единственный подчеркивал статус хозяина кабинета.
Вокруг окон были изображены солнечные птицы, они символизировали ход Хорса: восход, зенит, закат и ночное пребывание в водах, где солнце пожирал Ящер, чтобы утром выплюнуть светило из пасти. Над входом в кабинет висел знак Рода – шестилепестковая розетка, означающая вселенную.
Огромные, в пол окна выходили во двор, где был разбит сад. Сейчас, в середине лютеня[1], клумбы и фонтан укрыл толстый слой снега, между ними были расчищены дорожки. На головах деревянных идолов, стоящих вдоль забора, тоже лежал снег, поэтому казалось, что они одеты в высокие пушистые папахи.
Великий князь прищурился: слуги могли быть и порасторопнее. Время близится к полудню, а чуры еще никто не обошел с подношениями, все приходится делать самому. Великий князь накинул на себя овчинный тулуп, взял со стола тарелку с шоколадным печеньем и вышел на террасу.
Он поскользнулся и едва не упал – ночью подморозило, и ступеньки подернулись корочкой льда. Великий князь с трудом удержался, чтобы не выругаться, – предки этого не любят. Князь придерживался прежних обычаев – под порогом дома был зарыт прапрадед князя, позже к нему подхоронили трех недоношенных младенцев – дети князя умирали в утробе матери.
Жена князя после потерь замкнулась и уверилась, что брак не одобрен Сварогом – верховным богом, который установил порядок для людей. Именно он ковал свадьбы, считаясь кузнецом человеческого счастья. Восемнадцать лет брака, долгие годы лечения княгини от бесплодия, несколько выкидышей и две беременности, которые завершились рождением мертворожденных девочек, – есть от чего впасть в отчаяние. Рожаницы также не были благосклонны к семье великого князя.
