Крылья голубки - страница 36

и Патере[4], Марбо[5] и Грегоровиусе[6]. У хозяйки нашлись соответствующие книги, так что она смогла пополнить свои знания, хотя не всегда получала от этого истинное удовольствие; но все приобретения и события вскоре погрузились во мглу забвения – слишком сильно была она сосредоточена на главной теме. Все ее сомнения, весь энтузиазм постепенно слились в одну тревожную мысль – страх и вправду навредить компаньонке, поступив неуклюже или грубо. Она опасалась причинить девушке боль, и, чтобы избежать этого, а заодно избежать слишком глубокого пристрастия и обожания, она решила оставить все как есть, совершать как можно меньше действий; ведь даже самые искренние поступки с лучшими целями могут исказить совершенство наивности и простоты. Эта мысль поразила и вдохновила ее, побуждая остаться дома и положиться на судьбу.

Меньше месяца спустя, несмотря на то что миссис Стрингем хранила молчание, следуя принятому в Нью-Йорке решению, она получила предложение, которое вновь поставило ее перед сложным вопросом о пределах деликатности и возможности вторжения в чужую жизнь. Не согласится ли она отправиться в Европу в компании своей молодой подруги, которая желает начать путешествие как можно скорее и не ставит миссис Стрингем никаких условий? Обмен расспросами и уточнениями происходил посредством телеграфа; ей были предоставлены все разъяснения; требовалось отправляться как можно скорее, и она должна была немедленно принять решение. Миссис Стрингем откликнулась со всей искренностью и сразу согласилась, хотя такие перемены и выходили далеко за рамки ее ожиданий и планов. Сперва она совершенно серьезно хотела получить что-то от нового знакомства, но теперь ей казалось, что она и так уже все получила. То, что началось с яркого впечатления и интереса к необычному, превратилось в глубокую человеческую привязанность и очарование прелестным существом, в котором она угадывала большой масштаб и значительность. Она готова была отступить, оставить девушку в ее мире, признавая, что Милдред стала самым ярким впечатлением в ее жизни. Теперь, когда ситуация прояснилась и все было названо своими именами, события обретали новый масштаб; но на самом деле все только начиналось. Миссис Стрингем вспомнила выражение, которое часто использовали в газетах, описывая новые лайнеры, – им желали «семь футов под килем»; и если ты отправляешься в путь на утлой лодчонке, надо благодарить судьбу, которая дает тебе шанс зацепиться за большой корабль, способный ходить по бескрайнему и глубокому морю. Милли была таким лайнером, странно думать о ней как об одинокой девушке, которую может ранить чья-то грубость или неосторожность; она представлялась теперь левиафаном, и компаньонка могла лишь следовать безропотно в ее фарватере, отчаянно болтаясь на волнах. Миссис Стрингем испытывала истинный восторг и радость от того, что жизнь сама указала ей путь. Она решилась уделить новой знакомой не ограниченное ничем время. И если она не хочет ей зла, значит, надо действовать прямо и следовать за подругой. Это она ясно понимала и хотела, чтобы девушка указала ей путь в жизни, потому что именно она могла сделать это лучше, чем кто бы то ни было другой. Но трудность, которая вскоре стала для нее очевидной, заключалась в том, что она, Сьюзан Шепард – так обычно называла ее Милли – не привыкла никому доверять решения. Она была дамой с характером, и никто никогда не вел ее за собой по жизни; и она твердо верила, что прекрасно сможет сама направлять Милли и помогать ей с выбором верной дороги. Она была уверена, что знает, как лучше, и ясно видит ситуацию.