– Ты смеешь мне перечить, холоп?! – проревел князь Змееборец.
Горята попятился и, споткнувшись, упал. Инстинктивно он поднял руку перед лицом, словно пытаясь защититься.
– Вы за кого меня принимаете?! – гремел Поволод, обращаясь уже ко всем лазутчикам без исключения. – Вы заигрались, ребятки. Я такого не прощаю…
Лазутчики потупились.
– Но прежде чем вас повесят, скажите, почему? Чем вас подкупило это чудовище? Деньгами? Властью? Женщинами?
Горята встал и ухватился ладонью за клинок князя. Посмотрел ему в глаза.
– Нет. Вы просто осмелились пойти против бога и будете наказаны.
– Аз воздам! – грохнули все лазутчики как один.
После этих слов меч Поволода рассыпался прахом.
Змееборец в ужасе уставился на бесполезное перекрестье и попятился. Его замешательство не длилось долго. Поволод нахмурился и закричал:
– Измена! Казнить ублюдков!
Ещё не успев закончить, он ринулся врукопашную. Лазутчики поймали князя, как мальчишку, и, связав, куда-то потащили. Поначалу Поволод сопротивлялся, но стоило ему на миг отвлечься и увидеть, что происходит, как знаменитый воин оцепенел.
Его прознатчики, которых приволокли сюда чуть не как котят – за шкирку, теперь голыми руками крушили тяжеловооружённое воинство. Причём это не фигура речи – они буквально отбивали меч собственной рукой и даже не царапались. Крепкие юшманы и бахтерцы сминались под тяжестью их кулаков.
Тем временем самого Поволода подняли и подвесили на толстом суку. Теперь он мог ещё лучше видеть, что происходит. Поволод медленно крутил головой из стороны в сторону и всё повторял: «Нет… Нет, нет, нет. Нет!»
Пока неубиваемые лазутчики громили войско в голове, из леса посыпали твари одна уродливее другой. Отвратительные нагие богинки, похожие на человеческих женщин, с дедерски огромными головами и отвисшими до колен грудями, хватали всадников длинными многосуставчатыми руками и стаскивали вниз. Там они душили людей и рвали зубами в клочья. Витязи сопротивлялись. Будучи ещё на конях, они рубили тварям головы, но нечисть была куда проворнее. Даже оказавшись на земле, мужи проявляли недюжинную стойкость и отбивались до последнего. Истекая кровью, все в ошмётках собственной плоти, они отмахивались ножами, били палицами или просто кулаками. Случалось, даже утаскивали вслед за собой одну-две богинки, но после этого неизменно умирали.
По земле ползли волосни. Они были похожи на больших червей, только мохнатые, как гусеницы. Волосни обвивались вокруг ног и копыт и ломали их. Если кто-то из дружины падал, эти твари тотчас накручивались ему на шею и душили. Они были такими юркими, что воины за всю битву не затоптали или случайно не зарубили ни одного червя.
Вместе с богинками и волоснями из леса выпрыгивали уродливые стрыгари. Они походили на помесь огромной собаки и лошади. А ревели так громко, как не орут все грешники дедеровой кузницы.
Местность сразу в трёх направлениях прочертили белые лучи. Это вступили в дело рытники. Поволод поразмыслил, почему они не вмешались раньше, и пришёл к выводу, что просто пробирались поближе к передовой, чтобы не задеть своих. О других вариантах князь даже думать не хотел.
Рытники выжгли всё на пятьдесят локтей окрест, и какое-то время казалось, что они одержали верх – твари перестали ломиться. А потом бестии повалили с новой силой. Воины Храма косили их белыми лучами, как траву, но направлений было слишком много, слишком широко растянулось войско. Три рытника при всём желании не могли везде поспеть, хоть разорвись.
